Автор житейских историй
Семён Маркович считал цифры. В колонке расходов за март появилась неприятная дыра — три тысячи четыреста восемьдесят рублей, которые он никак не мог объяснить. Карандаш методично постукивал по столу, отмеряя секунды его раздумий...
Раиса Семёновна поднималась на седьмой этаж без лифта — тот сломался ещё в прошлый вторник, и управляющая компания, как водится, не торопилась с ремонтом...
Семён Маркович протирал кофемашину с той же тщательностью, с какой буддийский монах подметает дорожки в саду камней. В утренней дымке московского февраля кафе «Облако» казалось островком тепла посреди замёрзшего океана...
Алина Мурашова проверила время на приборной панели — половина второго ночи. Ещё полчаса, и можно будет заканчивать смену, возвращаться домой к Машке, которая наверняка опять заснула с наушниками в ушах и не выключенным ноутбуком на животе...
Четыре утра — это особенное время на станции «Московская». Город ещё спит, но метро уже начинает просыпаться, готовясь принять первых пассажиров...
Нгуен Минь Хай заваривал жасминовый чай так же, как его бабушка учила в далёком Ханое — медленно, с почтением к каждому движению. Вода должна быть ровно восемьдесят градусов, ни больше, ни меньше...
Линь Нгуен открывала свой цветочный магазин на Чистых прудах каждое утро в половине восьмого, за полчаса до официального начала работы...
Семён Игнатьевич провернул ключ зажигания, и старенькая "Газель" нехотя ожила, закашлявшись морозным февральским утром...
Евгения Семёновна склонилась над механизмом карманных часов восемнадцатого века, и мир вокруг неё словно растворился. В эти моменты она чувствовала себя не просто мастером, а проводником между эпохами...
Нгуен Тхи Лин — так её звали по документам, но все на Невском называли её просто Лин — открывала свой цветочный магазин каждое утро ровно в восемь, независимо от времени года...
Василий Кузьмич проверил часы на запястье — половина второго ночи. Самое глухое время, когда даже воздух в торговом центре «Галактика» становился густым и вязким, как патока...
Вторник начался с того, что в дверь позвонили трижды — коротко, неуверенно, словно звонивший сомневался в необходимости своего визита...
Нгуен Ван Минь опустил швабру в ведро с мутной водой и выпрямился, разминая затёкшую спину. Станция «Маяковская» в три часа ночи напоминала огромный собор, забытый прихожанами...
Семён Аркадьевич проверил время на настенных часах — половина второго ночи. Самое тихое время в Музее актуального искусства на Гоголевском бульваре...
Алиса Михайлова впервые почувствовала чужую тоску на языке в тот дождливый октябрьский вторник, когда готовила капучино для женщины в мокром плаще...
Октябрьское утро выдалось на редкость ясным...
Елизавета Петровна Синицына, которую все в Веретьево называли просто Лизой, обнаружила самовар в четверг, в половине четвертого пополудни, когда майское солнце било прямо в чердачное окно покойной тёти Глафиры...
Букинистический магазин «Пергамент» располагался в полуподвале старого дома на Васильевском острове, и найти его мог только тот, кто точно знал, куда идёт...
Виктор Семёнович Крылов проснулся, как всегда, ровно в шесть утра. Не от будильника — тот давно сломался и лежал теперь в ящике письменного стола рядом с очками в потрескавшейся оправе и фотографией жены...
Петербургский дождь барабанил по стёклам маленького кафе на Васильевском острове с таким упорством, словно пытался достучаться до чего-то важного внутри...
Глава первая. Утренний ритуал Марина Петровна проснулась, как всегда, за пять минут до звонка будильника. Это был её маленький триумф над временем — опережать его хотя бы на эти жалкие триста секунд...
Глава первая. Новосёл Егор Павлович Сомов, двадцати восьми лет от роду, программист средней руки и философ поневоле, въехал в коммунальную квартиру на Садовом кольце в четверг, тринадцатого числа...
Глава первая. Записка в Чехове Анна Сергеевна Мельникова проработала в районной библиотеке имени Горького ровно двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней...
Аркадий Петрович Синицын просыпался теперь всегда в половине шестого утра — без будильника, по какому-то внутреннему зову, который появился у него после выхода на пенсию...
Валентина Петровна проснулась в то утро с ощущением, что мир слегка покосился. Не то чтобы сильно — так, градуса на два-три, но достаточно, чтобы привычные вещи выглядели чуть иначе...
Глава первая. Начало Марина Петровна стояла посреди пустого помещения и думала о том, что сорок семь лет — самое подходящее время для того, чтобы начать жизнь заново...
Марина Петровна заметила его в тот понедельник, когда опоздала на привычную электричку. Семь тридцать две вместо семи двадцати восьми – четыре минуты, изменившие устоявшийся порядок вещей...
Семён Аркадьевич Ветров проснулся, как всегда, без четверти шесть. Старый будильник на тумбочке ещё не звонил, но внутренние часы, отлаженные за сорок семь лет работы в библиотеке, не давали сбоев...
Семён Аркадьевич Птицын проснулся, как обычно, без четверти шесть. Старый будильник на тумбочке ещё не звонил, но внутренние часы, отлаженные за сорок лет работы в библиотеке, не давали сбоев...
Андрей Сергеевич всегда считал себя человеком рациональным. Пять лет работы массажистом в престижном салоне на Чистых прудах научили его одному: тело не врёт. Мышцы рассказывают о стрессах, кожа — о привычках, дыхание — о страхах...
Александр Петрович Кольцов никогда не верил в мистику...
День был тёплый, июньский, с привкусом зреющей клубники. Солнце переливалось в окнах многоэтажек, создавая иллюзию, будто стекло плавится. Анна сидела на террасе своей новой квартиры, обхватив колени руками...
В городке Приморске, что лежит на самой кромке моря, где чайки кричат громче людей, а соль въедается в стены домов, словно второй слой краски, жила Анна Маякова. Фамилия её не была случайностью судьбы...
Обыкновенные облака, белые, как бельё на верёвке, терлись о верхние этажи нового дома на Строителей. Дом был такой высокий, что казалось, ещё немного - и он проткнёт небо...
Серое утро вползало в город неохотно, будто нехотя расставаясь с ночью. Мелкий дождь моросил третий день подряд, превращая асфальт в скользкое месиво, а настроение людей — в кисель раздражения и усталости...
Поезд замедлил ход, и за окном поплыли знакомые до боли пейзажи. Марина прижалась лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как приближается маленький вокзал, выкрашенный в тот же бледно-желтый цвет, что и пятнадцать лет назад...
Анна проснулась от настойчивого стука в окно. Тук-тук-тук. Она приоткрыла один глаз и посмотрела на часы — половина шестого утра. Тук-тук-тук. Снова. Она повернулась на другой бок и накрылась подушкой, но звук не прекращался...