Нерв
Виктор Семёнович проснулся, как всегда, за три минуты до звонка будильника. Сорок семь лет, двадцать из которых — в одном и том же кабинете районной стоматологической поликлиники номер три. Серая пижама, серые тапочки, серое лицо в зеркале ванной...
Зуб мудрости
Марина Петровна Воронцова прижала ладонь к распухшей щеке и в очередной раз взглянула на часы. Четверть третьего...
Шифр между строк
Елена Сергеевна Крылова поправила очки и взглянула на старинные настенные часы. Половина третьего...
Маршрут номер семь
Семён Игнатьевич провернул ключ зажигания, и старенькая "Газель" нехотя ожила, закашлявшись морозным февральским утром...
Эквилибрист у кассы номер три
Валентин Эдуардович стоял у входа в "Пятёрочку" и думал о том, что жизнь — это цирк. Только вот арена стала меньше, купол ниже, а вместо аплодисментов — звук сканера на кассе. Пип. Пип. Пип. Как метроном судьбы. Тридцать лет он ходил по канату...
Товарооборот воспоминаний
Клавдия Семёновна проснулась в четыре утра от стука в дверь. Стук был методичный, размеренный — три удара, пауза, снова три удара. Она лежала, прислушиваясь к биению собственного сердца, которое эхом отзывалось на каждый стук...
Чужие письма
Марина Петровна проснулась, как всегда, ровно в шесть утра. Старые привычки учительницы литературы не отпускали даже через десять лет после выхода на пенсию. Кот Пушкин потянулся на своём любимом месте — там, где раньше спал Виктор...
Часовщица и тайна остановившегося времени
Евгения Семёновна склонилась над механизмом карманных часов восемнадцатого века, и мир вокруг неё словно растворился. В эти моменты она чувствовала себя не просто мастером, а проводником между эпохами...
Тайна четвергового пациента
Марина Петровна Зайцева сидела в приёмной стоматологической клиники «Белая улыбка» и методично перелистывала страницы журнала о здоровье, не читая ни единой строчки...
Язык цветов
Утренний свет пробивался сквозь витрину цветочного магазина "Ирис", расположенного в старинном доме на пересечении Невского и Литейного. Марина Волкова методично срезала нижние листья с голландских роз, погружённая в привычный ритм утренней подготовки...
Последний вздох
Аркадий Петрович разрезал брюшину суки скальпелем номер одиннадцать. Кровь выступила тёмной полосой, как чернила на промокашке. Собака дёрнулась под наркозом — недостаточная доза кетамина, подумал он, но продолжил...
Зубная боль
Елизавета Петровна Воронцова сидела в приёмной стоматологической клиники «Жемчужная улыбка» и старалась не думать о предстоящей процедуре. В её пятьдесят два года она всё ещё испытывала детский страх перед бормашиной...
Ночная смена
Дождь барабанил по крыше такси, как когда-то капала вода в карцере — методично, безжалостно, отсчитывая секунды, которые складывались в минуты, часы, годы...
Французский ключ
Елизавета Андреевна проснулась от настойчивого стука в дверь. Старые настенные часы в коридоре показывали половину восьмого утра...
Очередь за прошлым
Елизавета Петровна Воронцова сидела в душной очереди поликлиники номер три, методично перебирая в сумочке таблетки. Валидол, корвалол, аспирин — весь джентльменский набор семидесятидвухлетней дамы...
Библиотека несбывшихся снов
Семён Аркадьевич Голубев проснулся в четыре утра, как всегда. Старый кот Архимед потянулся на своей подушке у печки и недовольно мяукнул — хозяин нарушил его сон своим скрипучим вставанием с кровати...
Цветочница с Невского
Нгуен Тхи Лин — так её звали по документам, но все на Невском называли её просто Лин — открывала свой цветочный магазин каждое утро ровно в восемь, независимо от времени года...
Последняя остановка
Рашид Ахметов впервые заметил её в дождливый октябрьский вечер, когда мокрый асфальт блестел под редкими фонарями, а в салоне его старенького ПАЗика пахло сыростью и дешёвым табаком от предыдущих пассажиров...
Ночная смена
Василий Кузьмич проверил часы на запястье — половина второго ночи. Самое глухое время, когда даже воздух в торговом центре «Галактика» становился густым и вязким, как патока...
Ночные тени Арбата
Марина Волконова проснулась от звука вибрирующего телефона на прикроватной тумбочке. Три часа ночи. Кто мог звонить в такое время. На экране высветилось незнакомое имя — Алиса Петрова. — Алло. — сонно произнесла Марина. — Марина Сергеевна...
Частота памяти
Рустам Ахметов протёр пыльную полку в дальнем углу своего магазина и чихнул. Третий раз за утро. «Электрон» — так назывался его магазинчик на Садовой — был забит старым хламом до потолка...
Пассажирка с рейса 247
Михаил Волков проклинал дождь, барабанивший по крыше его потрёпанного "Фольксвагена". Третий час ожидания в Пулково, и всё ради одного заказа — некая Елена Марченко, рейс из Киева...
Последнее па
Валентина Михайловна Петрова проснулась, как всегда, в половине шестого утра. Старые привычки умирают медленно, а привычки примы-балерины Мариинского театра — не умирают никогда...
Орхидеи для Интерпола
Марина Волкова проснулась в пять утра от звонка будильника, как всегда за последние три года с момента открытия собственного цветочного бутика. Серый петербургский рассвет едва пробивался сквозь плотные шторы её квартиры на Васильевском острове...
Ночной рейс
Дождь барабанил по крыше потрёпанного «Фольксвагена Пассата», превращая огни ночного Петербурга в размытые акварельные пятна. Михаил Волков устало потёр глаза и взглянул на часы на приборной панели — половина второго ночи...
Последний рейс
Артём Волков включил кондиционер на полную мощность. Июльская московская жара превращала салон его Камри в духовку, а впереди ещё целый день работы. Телефон завибрировал — новый заказ из бизнес-центра на Кутузовском...
Ночные стражи
Дождь барабанил по козырьку служебного входа, когда Михаил Петрович в первый раз увидел его. Старик сидел на корточках у стены, прикрывая спичку ладонями от ветра...
Ночная смена
Дождь барабанил по крыше машины скорой помощи, словно отбивая зловещую морзянку. Марина Воронцова проверила медицинскую сумку в третий раз за последние пять минут — привычка, выработанная за пятнадцать лет работы...
Письма из прошлого
Валентина Михайловна Зорина проснулась, как всегда, ровно в шесть утра. Двадцать лет цирковой дисциплины не отпускали её даже сейчас, когда вместо репетиций под куполом её ждали занятия с малышами в спортивной школе на Васильевском острове...
Слова из тьмы
Марина проснулась от странного бормотания. Электронные часы на тумбочке показывали 03:17 — самое мёртвое время ночи, когда даже воздух кажется густым и неподвижным. Она прислушалась. Звук доносился из детской. Тима опять разговаривал во сне...
Пассажирка с третьего ряда
Рустам Ахметов проснулся за пять минут до будильника, как всегда. Четыре тридцать утра. В окне спальни маячила тусклая луна, похожая на грязную монету, забытую в кармане старых джинсов...
Глаза памяти
Квартира пахла яблочным вареньем и старыми книгами. Тимур осторожно распаковывал коробки с оборудованием, стараясь не шуметь, хотя бабушка Зульфия и так слышала каждый его шаг — за десять лет слепоты её слух обострился до невероятного...
Цифровой переполох Аркадия Моисеевича
Я вам скажу, что прогресс - это такая штука, которая всегда догоняет тебя в самый неподходящий момент. Вот Аркадий Моисеевич Рабинович, семьдесят восемь лет, всю жизнь прожил без этого вашего интернета. И ничего, нормально жил...
Пассажир маршрута №18
Михаил Петрович Зубков проснулся в четыре тридцать утра, как всегда. Будильник он не заводил уже лет пять — организм сам знал, когда пора вставать. В темноте декабрьского утра он нашарил тапки, поплёлся на кухню и включил чайник...
Алгоритм тихого часа
Московский февраль струился за окном серебряными нитями снега, и Арджун Кумар в который раз подумал, что никогда не привыкнет к этому холоду. В Бангалоре сейчас плюс двадцать восемь, мама наверняка поливает жасмин на балконе...
Звонок из прошлого
Тамара Константиновна поставила чайник на плиту и взглянула на часы. Половина восьмого вечера — самое время для её ежевечернего ритуала...
Рецепт с секретом
Марина Волконская вытерла мучную пыль с лица и оглядела разгром, который учинили строители в задней комнате её пекарни на Васильевском острове...
Тайна рода Демидовых
Серый петербургский день клонился к вечеру, когда Артём Волконский вошёл в полутёмный зал аукционного дома «Северная Пальмира». Влажный воздух с Невы проникал даже сюда, пропитывая всё запахом старины и тлена...
Последний рейс
Виктор Семёнович проверил часы на приборной панели - 20:47, тридцать первое декабря. Последний рейс...
Адрес: Никогда, дом 7
Тимур крутил педали своего электровелосипеда по Каширскому шоссе, стараясь не думать о том, что термосумка за спиной пахнет протухшей рыбой. В приложении "ЖратьСейчас" высветился новый заказ — хачапури по-аджарски и два литра айрана...
Снег над Прагой
Снег падал на Прагу третий день подряд. Тяжёлый, мокрый, он ложился на черепичные крыши и превращал город в размытую акварель...
Маршрут номер семь
Семён Григорьевич вёл свою маршрутку номер семь уже двадцать три года. Каждое утро, ровно в шесть тридцать, он выезжал из депо, делал первый круг по сонному городу, подбирал редких ранних пассажиров...
Чужие берега
Берлин встречал меня каждую ночь одинаково — мокрым асфальтом под фонарями и запахом дождя, смешанным с дизельными парами последних автобусов. Пять лет я иду по этой улице к ночной смене, и каждый раз мне кажется, что это первый раз...
Тренинг с сюрпризом
Автобус компании "Северный свет" остановился у входа в отель "Лесная тишина" ровно в три часа дня. Марина Волкова, поправив очки в тонкой оправе, первой вышла из салона и окинула взглядом трёхэтажное здание из красного кирпича...
Гуру поневоле
Семён Маркович Гольдфарб храпел. Храпел он основательно, с чувством, с толком, с расстановкой. Храпел так, что соседи снизу думали, будто над ними ремонтируют трамвайное депо...
Ночной маршрут номер 47
Рамиль Хасанов протёр запотевшее лобовое стекло своей маршрутки рукавом поношенной куртки и взглянул на часы на приборной панели. Половина второго ночи...
Частота памяти
Виктор Палыч поднимался на четвёртый этаж, громыхая ящиком с инструментами. Подъезд пах кошками и щами — запах, который он знал наизусть, как собственное имя. Двадцать лет по квартирам, двадцать лет одни и те же трубы, краны, унитазы...
Письма цвета виолончели
Вторник начался с того, что в дверь позвонили трижды — коротко, неуверенно, словно звонивший сомневался в необходимости своего визита...
Письма из завтра
Марина Волковская проснулась за пять минут до будильника, как всегда. Эта привычка выработалась за годы построения империи — крупнейшей IT-компании Северо-Запада России...
Библиотека переписанных судеб
Марта Львовна Березина проснулась в четыре утра от того, что кошка Муська настойчиво топталась по её груди. За окном октябрьский Переславль ещё спал, укутанный в предрассветный туман, поднимающийся от Плещеева озера...
Пепел и страницы
Дождь барабанил по разбитой витрине, заклеенной картоном и старыми газетами. Франц Келлер сидел за конторкой в глубине магазина, обернувшись в потрёпанное пальто, и грел руки о чашку с эрзац-кофе...
Рецепт на смерть
Зинаида Петровна Соколова методично раскладывала коробки с лекарствами на полках своей аптеки. Утренний свет пробивался сквозь витрину, освещая ряды медикаментов, выстроенных с педантичной точностью...
Протечка бытия
Знаете, что самое страшное для писателя. Нет, не критики. Не падение тиражей. Даже не отсутствие гонораров. Самое страшное — это когда с потолка капает, а ты сидишь перед пустым листом и думаешь: может, это знак...
Маршрут №13
Геворг Мкртчян третий раз за вечер проверил часы на приборной панели. 22:47. Ещё тринадцать минут до последнего рейса. Он сидел в кабине своей потрёпанной "Газели", номер маршрута 13 криво висел над лобовым стеклом, и курил дешёвые сигареты "Арарат"...
Ночная смена
Арсений Петрович Щукин проверил время на настенных часах — половина третьего ночи. Самое мёртвое время, когда даже воры спят, а честные граждане видят третий сон...
Симфония подземных туннелей
Нгуен Ван Минь опустил швабру в ведро с мутной водой и выпрямился, разминая затёкшую спину. Станция «Маяковская» в три часа ночи напоминала огромный собор, забытый прихожанами...
Алгоритм судьбы
Новосибирский Академгородок утопал в октябрьском тумане. Алина Воронцова сидела в своей квартире-студии на четырнадцатом этаже, глядя на мерцающие огни города сквозь запотевшее окно...
Пианино памяти
Сентябрьское утро пахло яблоками и меловой пылью. Марина Сергеевна Коваленко стояла у входа в школу номер семь города Звёздного — название такое же выцветшее, как и краска на фасаде трёхэтажного здания...
Чужие берега
Владивостокская больница номер семь пахла хлоркой и безнадёжностью. Лин знала этот запах наизусть — три года в России научили её различать оттенки больничной тоски...
Фотографии за обоями
Марина Петровна осторожно подцепила шпателем край старых обоев. Клей, державший их десятилетиями, поддался с сухим треском, обнажая пожелтевшую газету "Правда" за 1973 год. Она улыбнулась — типичная советская теплоизоляция. — Лёш, посмотри, какой год...
Ремонт с Гегелем
Понимаете, я не националист. Боже упаси. Я профессор. Тридцать лет кафедра русской литературы. Достоевского им объяснял, Толстого. А они мне что. Шпаклёвку и обои. Но это нормально. Каждому своё. Им - шпатель, мне - Шопенгауэр. Позвонил по объявлению...
Ночная смена
Флуоресцентные лампы гудели над головой, как рой невидимых ос. Ирина Семёнова сидела за кассой номер три в супермаркете "Радуга-24" и боролась со сном...
Мыльная опера памяти
Валентина Петровна Крючкова проснулась в четыре утра от запаха хозяйственного мыла. Запах был настолько густым и плотным, что казался почти материальным — можно было протянуть руку и потрогать его шершавую поверхность...
Ночные диалоги о пустоте
Семён Аркадьевич проверил время на настенных часах — половина второго ночи. Самое тихое время в Музее актуального искусства на Гоголевском бульваре...
Наследство тёти Софии
Дождь барабанил по окнам вагона, когда поезд подъезжал к Московскому вокзалу. Елена Воронцова в последний раз проверила документы в своей потрёпанной кожаной папке...
Часовщик памяти
Мастерская Эмиля Караяна пряталась в подвале старого дома на улице Садовой, там, где трамвайные рельсы делали плавный поворот, визжа металлом о металл...
Письмо из Вены
Дождь барабанил по окнам читального зала с утра. Марина Николаевна механически протирала очки и расставляла вернувшиеся книги по полкам. Тридцать четыре года в этой библиотеке...
Посылка для соседки
Дождь барабанил по подоконнику с методичностью метронома. Артём Волконский отодвинул ноутбук и потёр уставшие глаза. Четыре часа отладки кода — и всё из-за одной пропущенной точки с запятой...
Маршрут №47: Направление - счастье
Понимаете, есть такие утра, когда просыпаешься и думаешь: а что, собственно, изменилось со вчерашнего дня. Ничего. Абсолютно ничего. Те же лица, те же остановки, тот же запах солярки вперемешку с дешёвым парфюмом бабы Клавы с третьего ряда...
Ночная смена
Михаил Петрович Сергеев проверил время на настенных часах возле входа в "Радугу" — 22:47. Через тринадцать минут его смена официально начнется, но он всегда приходил раньше...
Память в прядях
Зинаида Павловна проснулась в половине шестого утра, как всегда. Серый рассвет просачивался сквозь выцветшие занавески с подсолнухами. В квартире над парикмахерской было холодно — отопление ещё не дали, хотя октябрь уже перевалил за середину...
Горький привкус счастья
Алиса Михайлова впервые почувствовала чужую тоску на языке в тот дождливый октябрьский вторник, когда готовила капучино для женщины в мокром плаще...
Попутчик
Артём Волков проверил время на приборной панели своего потрёпанного «Форда». Половина второго ночи. Ещё пара часов, и можно будет закончить смену...
Диалоги тишины
Снег падал на Томск третий день подряд, укутывая город в белое безмолвие, которое Мария Степановна любила больше всего на свете...
Дневник среди пепла
Дождь барабанил по витрине книжного магазина на Кайзерштрассе. Макс Вернер стоял у окна, наблюдая, как редкие прохожие спешат под зонтами по мокрой мостовой. Берлин, 1952 год...
Загадка вырванных страниц
Октябрьское утро выдалось на редкость ясным. Варвара Семёновна Крылова стояла перед невысоким кирпичным зданием с выцветшей вывеской «Центральная библиотека города Зареченска» и поправляла воротничок строгой белой блузки...
Цифровой разрыв, или Исповедь аналогового человека
Семён Аркадьевич стоял перед зданием банка и чувствовал себя партизаном перед вражеским штабом...
Последний рейс
Сергей Михайлович Воронцов крепче сжал руль своей маршрутки номер тридцать семь и прищурился, вглядываясь в ноябрьскую темноту. Дворники монотонно скребли по ветровому стеклу, сметая мелкую морось, которая в Екатеринбурге могла идти неделями...
Новое меню
Марина Сергеевна стояла у окна биологического кабинета и смотрела, как грузовик «Сибирьпродукта» разгружает коробки с новым школьным питанием. Серое октябрьское небо нависало над посёлком Кедровый, словно мокрая тряпка...
Подметальщик воспоминаний
Октябрьское утро выдалось на редкость ясным...
Ошибка курьера
Артём Назаров проверил адрес в третий раз. Улица Горького, дом 45, квартира 12. Всё правильно. Он поднял две одинаковые белые коробки, перевязанные золотистыми лентами — заказы из кондитерской «Медовый рай»...
Письма сквозь годы
Октябрьский дождь барабанил по окнам старой библиотеки, как пальцы нетерпеливого читателя по столу. Марина Семёновна подняла глаза от картотеки и посмотрела на часы — половина седьмого вечера...
Восемь часов до рассвета
Лифт остановился между третьим и четвёртым этажами с таким обыденным скрежетом, словно это было запланировано расписанием...
Лифт памяти
Зинаида Петровна Воронцова поправила очки и в который раз перечитала записку, найденную час назад в остановившемся лифте. Почерк был старомодным, чернила выцветшими, а сама бумага пожелтела от времени. "Прости меня, Катя...
Свадебный фо
Понимаете, есть вещи, которые невозможно объяснить. Вот как объяснить вьетнамской бабушке, что в Москве нельзя сушить рыбу на балконе. Или как объяснить московскому ЗАГСу, что Нгуен — это фамилия, а не имя...
Маршрут №27
Михаил Петрович Ващенко проснулся, как всегда, в четыре тридцать утра. Спина ныла — старая подруга, напоминавшая о себе каждое утро вот уже пятнадцать лет, с тех пор как он пересел из инженерского кресла за баранку маршрутки...
Стрижка памяти
Валентина Сергеевна проснулась в половине шестого утра, как всегда. Будильник ещё не звенел, но организм, приученный двадцатью годами одинаковых подъёмов, сработал точнее швейцарских часов...
Пар над Веретьево
Елизавета Петровна Синицына, которую все в Веретьево называли просто Лизой, обнаружила самовар в четверг, в половине четвертого пополудни, когда майское солнце било прямо в чердачное окно покойной тёти Глафиры...
Роковая доставка
Дождь хлестал по ветровому стеклу с такой силой, словно небеса решили утопить Санкт-Петербург раз и навсегда. Артём Волков вжал педаль газа своего потрёпанного "Соляриса", проклиная себя за то, что взял двойную смену...
Часовщик октября
Октябрь пришёл в маленький городок так же тихо, как уходит последний посетитель из часовой мастерской Семёна Павловича. Жёлтые листья клёнов падали на мокрый асфальт с тем же размеренным ритмом, с каким тикали десятки часов на полках старой мастерской...
Последний вечер
Дождь начался внезапно, как всегда в этом городе — без предупреждения, без грозовых туч, просто серая пелена опустилась с неба, и капли забарабанили по асфальту...
Брошь с бриллиантами
Вера Павловна Аристова поправила на груди свою любимую брошь — изящную веточку сирени с мелкими бриллиантами вместо цветов. Восемьдесят лет — возраст солидный, но она всё ещё держалась прямо, и в её серо-голубых глазах мерцали искорки былого кокетства...
Справка о здоровье
Я проснулся в семь утра с чувством обречённости. Не потому, что болел — наоборот, чувствовал себя прекрасно. Но мне нужна была справка. Простая справка для бассейна. Казалось бы, что может быть проще. Здоров — получи бумажку, что здоров...
Ночная смена
Флуоресцентные лампы гудели над головой, как рой невидимых ос. Марина Сергеевна поправила бейджик на груди и посмотрела на часы над входом в супермаркет — 23:47. Ещё семь часов до конца смены...
Собеседование
Павел Сергеевич стоял перед стеклянными дверями бизнес-центра "Миллениум" и поправлял галстук. Галстук был новый, купленный специально для этого собеседования в "НейроСофт" — компании, о которой мечтал каждый второй программист в Москве...
Читатель
Букинистический магазин «Пергамент» располагался в полуподвале старого дома на Васильевском острове, и найти его мог только тот, кто точно знал, куда идёт...
Игра в доверие
Марина Волкова проснулась в три часа ночи от звука, который не должен был существовать в их спальне. Тихий вибрирующий сигнал доносился откуда-то снизу, из-под кровати. Она прислушалась. Игорь спал рядом, его дыхание было ровным и глубоким...
Последний день часовщика
Семён Петрович открыл дверь мастерской в семь утра, как делал это последние пятьдесят лет. Ключ повернулся в замке с тем же скрипом, что и вчера, и позавчера, и тысячу дней назад...
Кафе на углу
Дождь барабанил по стеклу витрины, размывая огни вечернего города в акварельные пятна. Павел сидел за столиком у окна и машинально поглядывал на часы. Rolex на его запястье показывал половину восьмого...
Чай с бергамотом
Октябрьское утро выдалось на редкость ясным. Вера Павловна Морозова, поправив шёлковый платок на плечах, в последний раз окинула взглядом фасад пансиона "Осенний сад"...
Борщ как повод для философии
Клавдия Петровна стояла у плиты и помешивала борщ. Помешивала медленно, по часовой стрелке, как учила её мать. Против часовой — это уже не борщ, а так, баланда какая-то. В кастрюле булькало счастье. Или несчастье. Смотря кто придёт на ужин...
Молоко, свечи и пластыри
Марина Сергеевна проработала в "Перекрёстке" восемь лет, три месяца и четырнадцать дней. Она знала это точно, потому что вела счёт — не специально, просто так получалось...
Курица бабы Нюры
Виктор Павлович отодвинул тарелку с недоеденной котлетой и откашлялся. Запах ладана всё ещё чувствовался в его одежде, въелся в шерстяной пиджак, купленный специально для похорон. Марина машинально поправила салфетку под хлебницей...
Барометр судьбы
Виктор Семёнович Крылов проснулся, как всегда, ровно в шесть утра. Не от будильника — тот давно сломался и лежал теперь в ящике письменного стола рядом с очками в потрескавшейся оправе и фотографией жены...
Чужая жизнь
Марина Волкова считала, что знает своего мужа как облупленного. Десять лет брака, общий бизнес, загородный дом в Подмосковье — всё это создавало иллюзию стабильности и предсказуемости. Но иллюзии имеют свойство рассыпаться в самый неподходящий момент...
Эхо в подземке
Вагон качнулся, словно большая колыбель, подвешенная в темноте туннеля, и Анна Семёновна крепче ухватилась за поручень...
Туман над Владивостоком
Телефон зазвонил в тот момент, когда я докуривал третью за вечер сигарету. Туман с моря полз по улицам Владивостока, как молоко, пролитое великаном, и в этой белой мгле тонули огни портовых кранов...
Тайна тарусской библиотеки
Марина Сергеевна Воронова проснулась в половине седьмого утра, как всегда, без будильника. Московские привычки оказались на удивление живучими — даже спустя три месяца после переезда в Тарусу её внутренние часы продолжали работать с прежней точностью...
Оракул бытовой техники
Знаете, что самое обидное в нашей жизни. Не то, что зарплата маленькая, не то, что дети не слушаются, и даже не то, что муж храпит...
Ночная смена
Артём Васильевич протёр очки о край форменной рубашки и снова посмотрел на монитор. Камера номер семь показывала отдел женской одежды, где три манекена застыли в вычурных позах, демонстрируя новую коллекцию. Что-то было не так...
Шаурма вне времени
Тимур Азатович прижал термосумку к груди и толкнул тяжёлую дверь подъезда. В приложении высветилось: «Осталось 12 минут. Клиент ждёт». Адрес был простой — Большая Черёмушкинская, дом 17, корпус 3, квартира 84. Восьмой этаж...
Вкус памяти
Петербургский дождь барабанил по стёклам маленького кафе на Васильевском острове с таким упорством, словно пытался достучаться до чего-то важного внутри...
Чужие секреты
Амир Хасанов проснулся, как всегда, в четыре утра. В крошечной квартире на окраине Москвы, которую он делил с сестрой Лейлой, было холодно — отопление ещё не включили, хотя октябрь уже перевалил за середину...
Чужое отражение
Андрей Петрович купил зеркало в воскресенье, седьмого октября, на блошином рынке возле Савёловского вокзала...
Последний звонок
Дом тёти Веры стоял на окраине Твери уже больше полувека. Серый, двухэтажный, с облупившейся штукатуркой и покосившимся крыльцом, он казался живым существом, притаившимся среди разросшихся яблонь...
Воскресный обед
Виктор Павлович проснулся ровно в семь утра. Так было всегда по воскресеньям на даче. Справа похрапывала Людмила Сергеевна, укутанная в байковое одеяло до самого носа. Её дыхание было размеренным, механическим, как у хорошо отлаженного прибора...
Попутчики
Глава первая. Утренний ритуал Марина Петровна проснулась, как всегда, за пять минут до звонка будильника. Это был её маленький триумф над временем — опережать его хотя бы на эти жалкие триста секунд...
Игра в доверие
Глава 1 Марина Волкова проснулась в пять утра, как всегда. Привычка, выработанная годами, не позволяла ей нежиться в постели, даже когда рядом спал Игорь. Она бесшумно выскользнула из-под одеяла и прошла в ванную...
Проявитель времени
Воскресное утро пахло влажными листьями и кофе из придорожных киосков. Марина шла между рядами блошиного рынка, где время, казалось, остановилось и закрутилось в странную спираль...
Тайна пятого этажа
Марина Петровна Воробьева поправила очки и ещё раз взглянула на дверь квартиры номер двадцать три. Три дня. Целых три дня из-за этой двери не доносилось ни звука. Для Анны Ивановны Седовой это было совершенно нехарактерно...
Теория очереди
Я стою. Стою уже полтора часа. Впереди ещё человек двадцать. Позади - человек сорок. Это поликлиника номер семь, регистратура, талончик к терапевту. Вы спросите - зачем. А я отвечу - а куда деваться. Давление скачет, как курс доллара...
Суп с фрикадельками
Виктор Павлович вошёл в квартиру ровно в восемнадцать часов тридцать две минуты. Снял ботинки. Правый, потом левый. Поставил на третью полку обувницы. Повесил куртку на вторую вешалку слева...
Комната с видом на прошлое
Глава первая. Новосёл Егор Павлович Сомов, двадцати восьми лет от роду, программист средней руки и философ поневоле, въехал в коммунальную квартиру на Садовом кольце в четверг, тринадцатого числа...
Игра в архитектора
Глава 1 Вероника Смирнова стояла у панорамного окна на двадцать третьем этаже бизнес-центра «Метрополь» и смотрела на вечернюю Москву. Огни города расстилались внизу, как россыпь драгоценных камней на чёрном бархате...
Вечер на набережной
Дождь стучал по стеклу витрины, как будто кто-то бросал мелкие камешки. Павел сидел в углу кафе, которое двадцать лет назад называлось "Голубая чашка", а теперь носило претенциозное имя "Кофе и Джаз"...
Библиотечный заговор
Вера Петровна Астахова аккуратно повесила плащ на крючок в гардеробе районной библиотеки имени Горького. Апрельский дождь барабанил по окнам, создавая уютную атмосферу в читальном зале...
Юбилей
Клавдия Петровна сидела в кресле, как восковая кукла. Семьдесят пять лет. Цифра казалась нереальной, выдуманной, как и вся эта суета вокруг. Внучка Настя суетилась с салатами, нарезая огурцы с остервенением палача...
Читатель между строк
Глава первая. Записка в Чехове Анна Сергеевна Мельникова проработала в районной библиотеке имени Горького ровно двадцать три года, четыре месяца и семнадцать дней...
Джекпот раздора
Глава 1 Марина Волкова стояла у окна своей кухни, наблюдая, как первые лучи утреннего солнца пробиваются сквозь серые московские облака. В руках она держала чашку остывшего кофе, а в голове прокручивала одну и ту же мысль: "Сегодня всё закончится"...
Брошка с изумрудами
Воскресное утро выдалось на редкость солнечным для середины октября. Анна Петровна Воронцова стояла у окна своей гостиной, наблюдая, как последние жёлтые листья кружатся в прощальном танце перед тем, как упасть на мокрый асфальт...
Мясная пятница
Виктор Павлович вернулся с работы в половине восьмого. Как всегда. Двадцать три года он возвращался в половине восьмого. Сначала с женой встречался у метро, потом забирал дочку из садика, потом просто шёл домой к семье...
Голуби времени
Аркадий Петрович Синицын просыпался теперь всегда в половине шестого утра — без будильника, по какому-то внутреннему зову, который появился у него после выхода на пенсию...
Чужая жизнь
Глава 1 Первое, что почувствовал Максим Волков, открыв глаза, была ослепительная белизна. Белый потолок, белые стены, белые простыни. И боль — тупая, пульсирующая боль в голове, словно кто-то методично бил его молотком по вискам...
Справка о существовании
Виктор Павлович Мухин стоял в очереди уже третий час. Очередь не двигалась. Вернее, она двигалась, но как-то странно: люди впереди исчезали, но расстояние до окна не сокращалось...
Кассирша, которая слышала слишком много
Валентина Петровна проснулась в то утро с ощущением, что мир слегка покосился. Не то чтобы сильно — так, градуса на два-три, но достаточно, чтобы привычные вещи выглядели чуть иначе...
Двойная игра
Глава 1 Марина Соколова методично складывала глаженые рубашки мужа в шкаф, когда её пальцы наткнулись на что-то твёрдое в кармане серого пиджака...
Корпоративная мебель
Николай Петрович Сидоров сидел в переговорной комнате номер три и чувствовал, как его пальцы начинают деревенеть. Сначала он подумал, что просто затекла рука — уже третий час шло совещание по оптимизации бизнес-процессов...
Кафе на перекрестке судеб
Глава первая. Начало Марина Петровна стояла посреди пустого помещения и думала о том, что сорок семь лет — самое подходящее время для того, чтобы начать жизнь заново...
Чужая жизнь
Глава 1 Первое, что почувствовал Максим Волков, была боль. Тупая, пульсирующая боль, словно кто-то методично бил его по голове тяжёлым молотком. Он попытался открыть глаза, но яркий свет заставил его зажмуриться. Где он. Что произошло...
Чек на предъявителя
Стою я, значит, в магазине бытовой техники. В руках коробка от кофеварки. Кофеварка внутри. Мёртвая. Три дня прожила, как хомячок. Утром встал - она всё. Не включается. Молчит. Как жена после ссоры. Подхожу к стойке возврата. Девушка милая сидит...
Голуби на рассвете
Каждое утро в шесть часов тридцать минут Вера Павловна просыпалась не от будильника — будильники она разлюбила с тех пор, как некому стало вставать на работу, — а от воркования голубей...
Окна напротив
Август дышал пылью и расплавленным асфальтом. В комнате Миши воздух застыл, как желе, и даже старенький вентилятор на подоконнике только гонял горячие волны по кругу, словно помешивая невидимый суп...
Палата номер семь
Больничная палата пахла хлоркой и чем-то неуловимо медицинским — запахом, который невозможно описать, но который узнаешь из тысячи. Виктор Павлович лежал на своей койке у окна и смотрел на серое октябрьское небо. Завтра операция. Завтра решится всё...
День рождения
Павел Михайлович проснулся в пять утра от крика петуха. Петух кричал неправильно — словно воспроизводил запись, которую прокручивали задом наперёд. Ку-ка-ре-ку звучало как ук-ер-ак-ук...
Попутчики
Марина Петровна заметила его в тот понедельник, когда опоздала на привычную электричку. Семь тридцать две вместо семи двадцати восьми – четыре минуты, изменившие устоявшийся порядок вещей...
Игра в доверие
Марина Волкова сидела в своём кабинете на последнем этаже бизнес-центра и смотрела на вечернюю Москву. Огни города расстилались внизу, как россыпь бриллиантов на чёрном бархате...
Между этажами
Виктор Павлович вошёл в лифт ровно в 8:47. Он всегда входил в лифт в 8:47, потому что приезжал на работу в 8:45, две минуты тратил на то, чтобы пройти от проходной до лифта, кивнуть Геннадию на посту охраны и нажать кнопку вызова. Сегодня был вторник...
Записка в томике Бунина
Семён Аркадьевич Ветров проснулся, как всегда, без четверти шесть. Старый будильник на тумбочке ещё не звонил, но внутренние часы, отлаженные за сорок семь лет работы в библиотеке, не давали сбоев...
Наследство молчания
Марина Волкова сидела в своём кабинете на двадцать третьем этаже бизнес-центра "Москва-Сити", когда раздался звонок. Она бросила взгляд на экран телефона - незнакомый номер с кодом её родного города. Города, в котором она не была уже пять лет...
Код предательства
Марина Соколова нервно постукивала пальцами по клавиатуре, вглядываясь в строки кода на экране. Конференц-зал на двадцать третьем этаже бизнес-центра "Меркурий" опустел час назад, но она не спешила уходить...
Цена уязвимости
Электронные часы на стене показывали 2:15 ночи. Алексей Соколов потер воспаленные от усталости глаза. Офис давно опустел, но он остался, чтобы завершить пакетное тестирование нового банковского API...
Двойная игра
Глава 1. Находка Марина Волкова устало потёрла виски. Часы на стене показывали половину одиннадцатого вечера, а она всё ещё сидела в своём кабинете на двадцать третьем этаже бизнес-центра "Федерация"...
Читатель из прошлого века
Семён Аркадьевич Птицын проснулся, как обычно, без четверти шесть. Старый будильник на тумбочке ещё не звонил, но внутренние часы, отлаженные за сорок лет работы в библиотеке, не давали сбоев...
Память кожи
Андрей Сергеевич всегда считал себя человеком рациональным. Пять лет работы массажистом в престижном салоне на Чистых прудах научили его одному: тело не врёт. Мышцы рассказывают о стрессах, кожа — о привычках, дыхание — о страхах...
Зеркало желаний
Александр Петрович Кольцов никогда не верил в мистику...
Отражения страсти
Анна провела пальцем по запыленной поверхности зеркала, и солнечный луч, пробившийся сквозь тент блошиного рынка, заиграл в потускневшем серебре...
Последняя бутылка на Курском
Курский вокзал встретил их обычным декабрьским хаосом — толпы людей с чемоданами, объявления о задержках поездов, запах вокзальной еды и дешёвого кофе...
Письма из завтрашнего дня
Анна Сергеевна обнаружила первое письмо во вторник, когда октябрьский дождь превращал асфальт в зеркало, отражающее неоновые вывески продуктовых магазинов...
Лифт между мирами
Алексей Петрович смотрел на экран компьютера, где цифры расплывались в усталых глазах, словно капли дождя по стеклу. Офисные лампы жужжали монотонно, создавая ритм, под который билось его сердце. Девятый час вечера...
Последний День
Хлебный день
Пелагея Ивановна пекла сегодня хлеб. Она делала это каждый четверг вот уже двадцать шесть лет. В четыре утра Пелагея Ивановна встала, натянула халат, надела тапочки, помочилась, умылась, вытерла лицо жёстким полотенцем, причесалась и пошла на кухню...
Терраса для двоих
День был тёплый, июньский, с привкусом зреющей клубники. Солнце переливалось в окнах многоэтажек, создавая иллюзию, будто стекло плавится. Анна сидела на террасе своей новой квартиры, обхватив колени руками...
Сны Заячьего Острова
В городке Приморске, что лежит на самой кромке моря, где чайки кричат громче людей, а соль въедается в стены домов, словно второй слой краски, жила Анна Маякова. Фамилия её не была случайностью судьбы...
Письма из прошлого
Стоял тихий апрельский вечер. Михаил Петрович уже час сидел в кресле, не решаясь открыть антикварную шкатулку карельской березы, которую держал на коленях. На кухне тихо гудел холодильник...
Облака
Обыкновенные облака, белые, как бельё на верёвке, терлись о верхние этажи нового дома на Строителей. Дом был такой высокий, что казалось, ещё немного - и он проткнёт небо...
Очередь
Дворников проснулся от звонка. Звонил Ларионов. — Дворников, ты что, спишь. — Ну. — Вставай. Тут такое. — Что такое. — Очередь дают. Дворников открыл глаза. Часы показывали 5:17 утра. — Очередь. Какую. — Обычную. На Зацепском. Через полчаса дают...
Маршрут обычного дня
Серое утро вползало в город неохотно, будто нехотя расставаясь с ночью. Мелкий дождь моросил третий день подряд, превращая асфальт в скользкое месиво, а настроение людей — в кисель раздражения и усталости...
Запах домашнего хлеба
Поезд замедлил ход, и за окном поплыли знакомые до боли пейзажи. Марина прижалась лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как приближается маленький вокзал, выкрашенный в тот же бледно-желтый цвет, что и пятнадцать лет назад...
Голубь на подоконнике
Анна проснулась от настойчивого стука в окно. Тук-тук-тук. Она приоткрыла один глаз и посмотрела на часы — половина шестого утра. Тук-тук-тук. Снова. Она повернулась на другой бок и накрылась подушкой, но звук не прекращался...
Встреча с прошлым
Андрей Викторович Соколов бесцельно смотрел в панорамное окно своего кабинета на тридцать втором этаже бизнес-центра «Империя» в Москва-Сити. Внизу, словно муравьи, двигались крошечные фигурки людей, спешащих по своим делам...
Записки о ремонте, или Почему у нас всё не как у людей
Всё началось с трещины. Маленькой такой, скромной. В ванной. На стене. Жена говорит: "Надо что-то делать". Я говорю: "Конечно, надо". И вот тут я совершил главную ошибку своей жизни. Я сказал: "Сам сделаю. Что там сложного. " Что там сложного...
Труба
Виктор Палыч поднимался на пятый этаж, тяжело дыша. В правой руке — ящик с инструментами, в левой — вантуз. Лестница воняла кошачьей мочой и прокисшими щами. На площадке третьего этажа валялся пьяный в засранных штанах...