Алина Сергеевна протирала стеклянную витрину спиртовой салфеткой, механически совершая круговые движения. Четвёртый час дня, самое мёртвое время в отделе косметики. Покупательницы придут после пяти, когда закончится рабочий день в офисах. А пока — пустота, гул кондиционеров и бесконечное отражение в зеркалах.
— Девушка, покажите мне помаду.
Алина вздрогнула. Перед прилавком стояла женщина лет пятидесяти пяти, в старомодном твидовом костюме. Седые волосы аккуратно уложены, на носу очки в роговой оправе.
— Какой оттенок вас интересует? — профессионально улыбнулась Алина.
— Сей... то есть, этот. Багряный.
Женщина указала на новую коллекцию в углу витрины. "Багряный закат" — помада насыщенного тёмно-красного цвета с медным отливом. Поступила неделю назад, пока купили всего три штуки.
Алина достала тестер, протянула женщине.
— Можете попробовать на руке.
Женщина провела полосу по запястью, поднесла к свету. В её глазах мелькнуло что-то странное — не удовлетворение от удачно подобранного оттенка, а какое-то узнавание, словно она встретила старого знакомого.
— Возьму, — сказала она и добавила: — Благодарствую.
Алина моргнула. "Благодарствую"? Кто так говорит в двадцать первом веке? Но женщина уже протягивала банковскую карту.
Через час зашла ещё одна покупательница — молодая, в джинсах и футболке с принтом группы "Кино". Долго рассматривала помады, остановилась на "Багряном закате".
— Вельми хорош цвет сей, — пробормотала она, накрасив губы тестером. — Возьму непременно.
Алина напряглась. Опять эта странная манера речи. Девушка расплатилась и ушла, что-то напевая себе под нос — мелодия была знакомой, но слова звучали как-то не так.
— Тим, — окликнула Алина проходившего мимо охранника. — Ты заметил что-нибудь странное?
Тимур остановился, поправил форменную рубашку.
— В смысле? Опять кто-то пытался вынести товар?
— Нет. Покупательницы... они как-то странно говорят после того, как пробуют одну помаду.
— Ты серьёзно? — Тимур усмехнулся. — Может, просто совпадение?
Но Алина уже вела статистику в голове. За неделю "Багряный закат" купили семь человек. И все они уходили, говоря странными, архаичными фразами.
На следующий день Валентина Петровна — так звали первую покупательницу — вернулась. Но теперь она выглядела иначе. Та же одежда, те же очки, но что-то неуловимо изменилось в её облике. Движения стали более плавными, взгляд — более глубоким.
— Здравствуйте, Алина Сергеевна, — сказала она, и Алина вздрогнула — она не представлялась покупательнице. — Мне надобно поведать вам нечто важное.
— Я... я слушаю.
— Сия помада — не просто краска для уст. Она пробуждает память языка, память речи. Мы начинаем говорить так, как говорили наши предки, как говорила сама земля русская в былые времена.
— Но это же невозможно, — пробормотала Алина.
— Отчего же? Язык живёт в нас, в наших генах, в нашей крови. Современная речь — лишь тонкий слой поверх вековых пластов. А багряный цвет — цвет заката и рассвета одновременно — размывает границы между эпохами.
Валентина Петровна достала из сумки блокнот, исписанный странными символами — не то кириллицей, не то чем-то более древним.
— Я была филологом, — продолжила она. — Всю жизнь изучала мёртвые языки. А теперь они ожили во мне. Я слышу, как говорили люди сто, двести, пятьсот лет назад. И не только слышу — понимаю саму суть слов, их изначальный смысл.
Вечером, когда торговый центр опустел, Алина и Тимур остались в отделе косметики. На прилавке лежал тестер "Багряного заката".
— Давай проверим, — предложил Тимур. — Если это правда...
— А если мы не сможем вернуться к нормальной речи?
— Тогда будем говорить как бояре, — усмехнулся он, но в голосе слышалась неуверенность.
Алина взяла помаду, медленно провела по губам. Цвет лёг идеально, словно был создан специально для неё. Она посмотрела в зеркало и вдруг увидела не себя, а череду женщин — своих предков, смотревших в другие зеркала, в других эпохах.
— Что зришь? — спросил Тимур, и они оба замерли.
Слово вырвалось само собой, естественно, как дыхание. Тимур не красил губы, просто стоял рядом, но язык уже начал меняться.
— Вижу... — Алина запнулась. Современные слова ещё были доступны, но требовали усилия. — Вижу время. Оно течёт не линейно, а слоями. И мы можем погружаться в эти слои через речь.
Они провели в магазине всю ночь, разговаривая на странной смеси современного русского и древних диалектов. С каждым часом погружение становилось глубже. Тимур рассказывал о битвах, которых не было в учебниках истории, Алина пела песни, которых никогда не учила.
К утру эффект начал ослабевать. Помада стёрлась, и с ней уходила странная языковая магия. Но что-то осталось — тонкое понимание того, что слова имеют вес и глубину, что язык — это не просто средство коммуникации, а портал в коллективное бессознательное народа.
— Что будем делать с помадой? — спросил Тимур, уже нормальным голосом, но с лёгким архаичным акцентом.
Алина посмотрела на ряд "Багряного заката" в витрине. Тридцать тюбиков, каждый — ключ к лингвистическому путешествию.
— Не знаю. Может, это и есть то, что нужно людям? Вспомнить, откуда мы? Услышать голоса предков?
— Или потерять себя в прошлом.
Первые покупательницы начали появляться к девяти утра. Среди них была молодая женщина с усталым лицом и сумкой, набитой документами.
— Покажите что-нибудь яркое, — попросила она. — Надоела эта серая жизнь.
Алина замерла с тестером "Багряного заката" в руке. Выбор был за ней — дать женщине обычную помаду или открыть дверь в лингвистическое прошлое.
— У нас есть новинка, — медленно сказала она. — Но должна предупредить — эта помада меняет не только цвет губ.
Женщина рассмеялась:
— Да хоть что-нибудь пусть изменится в моей жизни!
Алина протянула ей тестер. В конце концов, каждый имеет право на собственное путешествие во времени, даже если это путешествие происходит только в языке. А может быть, именно в языке и скрыта настоящая машина времени — не в физическом перемещении, а в способности говорить голосами всех эпох одновременно.
Женщина накрасила губы, посмотрела в зеркало и улыбнулась:
— Дивно як... то есть, как красиво.
И Алина поняла — процесс уже не остановить. "Багряный закат" будет расходиться по городу, пробуждая в людях память языка. Москва заговорит голосами всех своих эпох — от современного сленга до старославянских речений. И может быть, в этом хаосе диалектов и наречий люди, наконец, услышат друг друга по-настоящему.