Октябрьское утро выдалось на редкость ясным. Вера Павловна Морозова, поправив шёлковый платок на плечах, в последний раз окинула взглядом фасад пансиона "Осенний сад". Трёхэтажное здание дореволюционной постройки с высокими окнами и лепниной под крышей производило приятное впечатление. В палисаднике ещё доцветали поздние астры, а дорожки были аккуратно подметены.
— Добро пожаловать, Вера Павловна! — управляющая пансионом, Антонина Сергеевна Крылова, встретила её в холле. Женщина лет шестидесяти восьми, с аккуратно уложенными седыми волосами и в строгом тёмно-синем костюме, она производила впечатление человека основательного и надёжного. — Я так рада, что вы выбрали именно наш пансион. Уверяю вас, у нас очень достойное общество.
Вера Павловна кивнула, разглядывая просторный холл с мраморной лестницей и старинными гравюрами на стенах. Всё дышало респектабельностью и покоем.
— Позвольте показать вашу комнату, — продолжила Антонина Сергеевна, беря под руку новую постоялицу. — Она на втором этаже, с видом на сад. Думаю, вам понравится. А потом я познакомлю вас с другими жильцами. Сейчас почти все собрались в гостиной на утренний чай.
Комната действительно оказалась уютной: светлые обои с неброским растительным узором, удобная кровать с высоким изголовьем, письменный стол у окна и небольшая софа для чтения. Вера Павловна с удовлетворением отметила книжный шкаф — её небольшая библиотека как раз поместится.
— Прекрасно, — сказала она. — Именно то, что мне нужно для спокойной жизни.
Антонина Сергеевна просияла.
— Я так и думала! Знаете, Вера Павловна, мне сразу показалось, что вы человек с хорошим вкусом. Не то что некоторые... — она понизила голос. — У нас, конечно, все постояльцы из приличных семей, но иногда... Впрочем, это я так. Пойдёмте, я представлю вас остальным.
В гостиной, обставленной в стиле начала прошлого века, за круглым столом сидели несколько человек. Первым Вера Павловна заметила пожилого господина с военной выправкой, читавшего газету. Рядом с ним две дамы оживлённо обсуждали что-то над вязанием. В углу, у камина, дремал в кресле полный мужчина с седыми усами.
— Господа, позвольте представить вам нашу новую жилицу — Веру Павловну Морозову, — объявила Антонина Сергеевна. — Вера Павловна много лет преподавала математику в гимназии.
Дамы за столом подняли головы. Одна из них, с тщательно уложенными крашеными волосами и в дорогом шерстяном платье, окинула новенькую оценивающим взглядом.
— Елизавета Андреевна Золотова, — представилась она с лёгким кивком. — Очень приятно. Математика, говорите? Какая точная наука. Мой покойный муж был ювелиром, тоже требовалась точность.
Вторая дама, попроще одетая, с добродушным круглым лицом, улыбнулась:
— Марья Степановна Бубнова. Рада познакомиться. Садитесь к нам, сейчас принесут свежий чай.
Господин с военной выправкой отложил газету и встал:
— Полковник в отставке Сергей Михайлович Громов. Добро пожаловать в наше тихое убежище.
Мужчина у камина проснулся от шума и тоже представился:
— Николай Иванович Петров. Я тут... как бы это сказать... на покое. Работал следователем, теперь вот отдыхаю.
Вера Павловна села за стол, и молоденькая горничная тут же принесла чайник и чистую чашку.
— У нас прекрасный чай, — заметила Елизавета Андреевна. — С настоящим бергамотом. Антонина Сергеевна специально заказывает.
— Стараюсь поддерживать определённый уровень, — скромно заметила управляющая. — Наши постояльцы привыкли к хорошему.
Разговор потёк неспешно, касаясь погоды, последних новостей из газет и качества завтрака. Вера Павловна слушала, изредка вставляя вежливые замечания, и наблюдала за новыми знакомыми. Годы преподавания научили её быстро составлять мнение о людях.
Елизавета Андреевна явно привыкла быть в центре внимания и страдала от недостатка слушателей. Марья Степановна казалась простой и бесхитростной, но в её глазах мелькала искорка любопытства. Полковник Громов держался с достоинством, но чувствовалось, что он тяготится бездельем. А Николай Иванович... с ним было что-то не так. Взгляд то становился совершенно ясным, то словно затуманивался.
— Кстати, Вера Павловна, — вдруг оживилась Елизавета Андреевна, — раз вы математик, может, поможете мне с одной загадкой? У меня последнее время стали пропадать вещи. Мелочи, конечно, но всё же неприятно.
Антонина Сергеевна поморщилась:
— Елизавета Андреевна, ну что вы опять! Мы же выяснили — вы просто забываете, куда кладёте.
— Ничего я не забываю! — возмутилась дама. — Вот на прошлой неделе исчезла моя камея, подарок покойного мужа. Я точно помню, что оставила её на туалетном столике, а утром — нету!
— Наверное, упала за столик, — предположила Марья Степановна. — Или горничная переложила, когда убиралась.
— Проверяла! И за столиком смотрела, и горничную спрашивала. Та божится, что не трогала.
Николай Иванович вдруг поднял голову:
— Кража? Надо провести следственные действия. Опросить свидетелей, составить протокол...
— Никакой кражи не было, — твёрдо сказала Антонина Сергеевна. — Николай Иванович, не волнуйтесь. Всё в порядке.
Старик снова погрузился в дремоту.
— А что ещё пропадало? — спросила Вера Павловна, заинтересовавшись.
— Да разное, — махнула рукой Елизавета Андреевна. — Серебряная шкатулочка для таблеток, перламутровая брошь в виде бабочки, старинная табакерка — я её для красоты держала... Всё вещи небольшие, но памятные.
— Любопытно, — задумчиво произнесла Вера Павловна. — И давно это происходит?
— Месяца два, не меньше. Я сначала думала, что действительно забываю, но теперь уверена — кто-то берёт!
— В нашем пансионе не может быть воров, — холодно заметил полковник Громов. — Это исключено.
Разговор перешёл на другие темы, но Вера Павловна продолжала размышлять об услышанном. Её аналитический ум автоматически начал выстраивать возможные варианты. Если вещи действительно пропадают, то кто мог их взять? И главное — зачем?
Следующие дни прошли спокойно. Вера Павловна обустраивалась в новом жилище, знакомилась с распорядком пансиона, привыкала к соседям. Жизнь текла размеренно: завтрак в восемь, прогулка в саду до обеда, послеобеденный отдых, чай в пять, лёгкий ужин в семь, а потом чтение или тихие беседы в гостиной.
На четвёртый день её пребывания в пансионе случилось новое происшествие. За утренним чаем Елизавета Андреевна появилась в крайнем волнении.
— Пропала! — объявила она трагическим голосом. — Моя любимая брошь с аметистами! Вчера вечером была на комоде, а сегодня утром — нет!
— Может, вы её вчера не туда положили? — устало спросила Антонина Сергеевна.
— Я прекрасно помню! Сняла перед сном и положила на комод, рядом с фотографией мужа. Утром проснулась — броши нет!
— Вы уверены, что не могли её уронить? — вмешалась Марья Степановна.
— Абсолютно! Я всё осмотрела. И потом, это уже не первый случай!
Вера Павловна отставила чашку.
— Елизавета Андреевна, а можно мне взглянуть на вашу комнату? Свежий взгляд иногда помогает.
— Конечно! Пойдёмте, я вам всё покажу.
Комната Елизаветы Андреевны находилась на том же этаже, что и комната Веры Павловны, только в противоположном конце коридора. Обставлена она была богаче: тяжёлые бархатные портьеры, резная мебель, множество безделушек на полках и комоде.
— Вот здесь лежала брошь, — показала хозяйка на комод. — Между фотографией и шкатулкой с кольцами.
Вера Павловна внимательно осмотрела указанное место, затем опустилась на колени и заглянула под комод.
— Ничего нет, я уже смотрела, — сказала Елизавета Андреевна.
— Да, я вижу. Скажите, а окно было открыто?
— Нет, что вы! Октябрь на дворе, холодно. Я только днём проветриваю.
— А дверь вы запираете на ночь?
— Всегда! У меня даже ключ под подушкой лежит. Параноя, скажете? Но после всех этих пропаж...
Вера Павловна задумчиво кивнула.
— И утром дверь была заперта?
— Конечно! Я же говорю — всегда запираю.
— Интересно... А кто ещё имеет ключи от вашей комнаты?
— Только Антонина Сергеевна, для экстренных случаев. И горничная, Машенька, но она берёт ключ только когда убирается, и всегда в моём присутствии.
Вера Павловна ещё раз осмотрела комнату, обращая внимание на мелочи: расположение мебели, высоту окна, состояние дверного замка.
— Загадка, — призналась она. — Но я подумаю. Может, что-нибудь придёт в голову.
Вернувшись к себе, Вера Павловна села за письменный стол и достала блокнот — старая учительская привычка всё записывать. На чистом листе она начертила план второго этажа пансиона, отметив расположение комнат. Затем выписала все известные факты:
"1. Пропажи происходят около двух месяцев.
2. Исчезают только мелкие ценные вещи.
3. Пропадают вещи только у Елизаветы Андреевны.
4. Дверь заперта, окно закрыто.
5. Ключи есть только у хозяйки, управляющей и горничной (временно)."
Она задумалась. Логика подсказывала несколько вариантов. Либо Елизавета Андреевна действительно забывает, куда кладёт вещи (но уж слишком много совпадений), либо кто-то имеет доступ в её комнату. Но кто? И как?
За обедом Вера Павловна внимательно наблюдала за остальными жильцами. Полковник Громов ел молча, изредка бросая неодобрительные взгляды на взволнованную Елизавету Андреевну, которая продолжала причитать о пропавшей броши. Марья Степановна сочувственно кивала, но было видно, что она не очень-то верит в кражу. Николай Иванович ел машинально, погружённый в свои мысли.
— А может, вызвать полицию? — предложила вдруг Елизавета Андреевна.
— Ни в коем случае! — встрепенулась Антонина Сергеевна. — Представляете, какой будет скандал? Репутация пансиона будет загублена! И потом, что мы им скажем? Что у вас пропадают вещи из запертой комнаты?
— Но ведь это факт!
— Факт, который невозможно доказать. Полиция решит, что вы... ну, в вашем возрасте память иногда подводит.
Елизавета Андреевна обиженно поджала губы.
После обеда Вера Павловна решила прогуляться по саду. Октябрьский день был прохладным, но солнечным. Она медленно шла по дорожке, размышляя о загадке пропаж, когда услышала за спиной шаги.
— Вера Павловна, можно с вами?
Это был Николай Иванович. Сегодня он выглядел более собранным, взгляд был ясным.
— Конечно, Николай Иванович. Прекрасная погода для прогулки.
Они пошли рядом. Некоторое время шли молча, потом Николай Иванович заговорил:
— Вы ведь интересуетесь пропажами у Елизаветы Андреевны?
— Скорее, это просто любопытство. Профессиональная привычка искать логику во всём.
— Понимаю. У меня тоже... была такая привычка. Я ведь тридцать лет в уголовном розыске проработал.
— Это я слышала. Наверное, много интересных дел было?
Николай Иванович грустно улыбнулся:
— Было. Только вот теперь... Память стала подводить. Иногда я не помню, что было вчера, зато какое-нибудь дело двадцатилетней давности помню в деталях. Доктора говорят — старческая деменция начинается. Потому я и здесь.
— Мне очень жаль.
— Не надо жалости. Я ещё не совсем выжил из ума. Вот что хочу сказать — я тоже заметил странности. Не только у Елизаветы Андреевны вещи пропадают.
Вера Павловна остановилась:
— Что вы имеете в виду?
— У меня тоже пропала вещь. Старые карманные часы, подарок отца. Я об этом никому не говорил — подумал, что сам куда-то засунул и забыл. Но теперь, слушая Елизавету Андреевну...
— Когда это случилось?
— Недели три назад. Я точно помню, что положил их в ящик тумбочки, а на следующий день их там не было.
— А ваша комната тоже была заперта?
— Я не запираю. Зачем? У меня ничего ценного нет, кроме... кроме тех часов.
Вера Павловна задумалась. Значит, пропажи не ограничиваются только комнатой Елизаветы Андреевны. Это меняло картину.
— Николай Иванович, а вы не пробовали провести... как бы это сказать... неофициальное расследование?
Старик покачал головой:
— Пробовал. Но... Понимаете, я не всегда могу отличить, что было на самом деле, а что мне кажется. Иногда мне чудится, что я вижу тени, которые крадутся по коридору ночью. Иногда слышу шаги. Но это может быть просто моё воображение.
— А что думают другие жильцы?
— Полковник Громов считает, что это всё выдумки. Марья Степановна добрая женщина, но простодушная — она верит, что Елизавета Андреевна просто забывает. А Антонина Сергеевна... она больше всего боится скандала.
Они медленно пошли обратно к дому. У крыльца их встретила горничная Маша — молоденькая девушка с испуганным лицом.
— Николай Иванович, вас Антонина Сергеевна ищет. Просила срочно зайти к ней в кабинет.
— Что случилось? — спросила Вера Павловна.
— Не знаю, но она очень расстроена.
В кабинете управляющей собрались все жильцы. Антонина Сергеевна стояла у окна, нервно теребя платок.
— Господа, — начала она дрожащим голосом, — у нас серьёзная проблема. Только что я обнаружила, что из моего сейфа пропали деньги. Небольшая сумма, но факт остаётся фактом — кто-то открыл сейф.
— Но это же невозможно! — воскликнул полковник Громов. — У вас же есть код!
— Именно поэтому я так встревожена. Код знаю только я. Я никому его не говорила, нигде не записывала.
— Может, вы сами взяли деньги и забыли? — предположила Марья Степановна.
— Исключено! Я веду строгий учёт. Вчера вечером в сейфе было три тысячи рублей на хозяйственные расходы. Сегодня утром я открыла сейф, чтобы взять деньги для оплаты продуктов, и обнаружила, что не хватает пятисот рублей.
— Теперь вы мне верите? — торжествующе воскликнула Елизавета Андреевна. — Я же говорила — у нас вор!
— Но кто? — растерянно спросила Антонина Сергеевна. — Все наши постояльцы — люди достойные, обеспеченные. Прислуга проверенная, работает годами...
Вера Павловна подняла руку:
— Позвольте вопрос. Антонина Сергеевна, где находится сейф?
— Здесь, в кабинете, за картиной. Это не секрет, все знают.
— А кабинет запирается?
— На ночь — да. Но днём часто открыт, я же здесь работаю.
— И когда вы последний раз проверяли содержимое сейфа?
— Вчера вечером, часов в девять. Я пересчитала деньги перед тем, как закрыть сейф.
— А сегодня утром во сколько открыли?
— В половине девятого, перед завтраком.
Вера Павловна кивнула:
— Значит, кража произошла либо ночью, либо рано утром. Интересно...
— Что интересно? — нетерпеливо спросила Елизавета Андреевна.
— То, что вор знал код от сейфа. Это сужает круг подозреваемых.
— Но я же говорю — код знаю только я! — воскликнула Антонина Сергеевна.
— Вы уверены? Может, кто-то мог подсмотреть, когда вы открывали сейф?
Управляющая задумалась:
— Не думаю... Я всегда слежу, чтобы никого не было рядом. Хотя...
— Что?
— Нет, это глупость. Просто иногда мне казалось, будто кто-то наблюдает за мной. Но я списывала это на усталость.
Николай Иванович вдруг встрепенулся:
— Наблюдение! Это ключевое слово. В моей практике был случай... Вор месяцами наблюдал за жертвой, изучал привычки, подмечал детали. А потом действовал.
— Вы хотите сказать, что кто-то из нас... — полковник Громов не договорил, но все поняли его мысль.
Воцарилось неловкое молчание. Все переглядывались, в глазах читалось подозрение и недоверие.
— Я предлагаю не паниковать, — сказала наконец Вера Павловна. — Давайте подойдём к проблеме логически. Антонина Сергеевна, вы можете вспомнить, кто бывал в вашем кабинете в последние дни?
— Да все бывали! Кто-то заходил поговорить, кто-то — решить бытовые вопросы... Даже Машенька заходила убираться.
— А может, стоит вызвать полицию? — робко предложила Марья Степановна.
— Нет! — резко ответила Антонина Сергеевна. — Это погубит репутацию пансиона. Давайте попробуем разобраться сами.
— Я могу помочь, — предложила Вера Павловна. — У меня нет опыта следователя, как у Николая Ивановича, но логическое мышление и наблюдательность у меня есть.
— Я тоже помогу! — неожиданно воскликнул Николай Иванович. — Сегодня у меня ясный день, я многое помню.
Антонина Сергеевна колебалась, потом кивнула:
— Хорошо. Но прошу — никакой огласки. И давайте действовать деликатно.
Все разошлись, а Вера Павловна и Николай Иванович остались в кабинете. Вера Павловна подошла к картине, за которой скрывался сейф.
— Можно посмотреть?
Антонина Сергеевна отодвинула картину — репродукцию "Утра в сосновом лесу". За ней находился небольшой современный сейф с цифровой панелью.
— Код шестизначный, — пояснила управляющая. — Я выбрала дату рождения моей покойной матери.
Вера Павловна внимательно осмотрела сейф и пространство вокруг него.
— Следов взлома нет, — констатировал Николай Иванович. — Открывали кодом.
— Антонина Сергеевна, а вы не меняли код в последнее время?
— Нет, тот же самый уже три года, с тех пор как установили сейф.
Вера Павловна задумчиво постучала пальцем по подбородку:
— А что если... Николай Иванович, вы говорили о наблюдении. Что если кто-то не подсматривал за Антониной Сергеевной непосредственно, а наблюдал как-то иначе?
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например... — Вера Павловна огляделась. — Вон там, на полке, стоит старинная ваза. Если поставить в неё маленькое зеркальце под определённым углом...
Николай Иванович подошёл к полке и заглянул в вазу:
— Пусто. Но идея интересная. Или можно было использовать отражение в стекле картины напротив...
Они ещё некоторое время обследовали кабинет, но ничего подозрительного не нашли. Антонина Сергеевна всё больше нервничала.
— Может, это кто-то из прислуги? — предположила она. — Хотя я в них уверена...
— А давайте поговорим с горничной, — предложила Вера Павловна. — Она могла что-то заметить.
Машеньку нашли в прачечной. Девушка явно нервничала, когда её стали расспрашивать.
— Я ничего не брала! — сразу заявила она. — Клянусь!
— Никто тебя не обвиняет, — мягко сказала Вера Павловна. — Мы просто хотим узнать, не видела ли ты чего-нибудь странного в последние дни?
Машенька задумалась:
— Ну... Вообще-то да. Несколько раз я видела, как кто-то ходит по коридору ночью. Но я думала, это кто-то из жильцов в туалет идёт.
— А узнать не могла?
— Темно было. Только тень видела.
— А что-нибудь ещё необычное?
Девушка помялась:
— Это может глупость... Но мне иногда кажется, что вещи в комнатах переставлены. Немножко, едва заметно. Вот у Елизаветы Андреевны шкатулка на комоде всегда стояла справа от фотографии, а на прошлой неделе я заметила — слева стоит.
— Интересно, — пробормотала Вера Павловна. — Очень интересно.
Вечером за ужином атмосфера была напряжённой. Все молчали, избегая смотреть друг на друга. Только Елизавета Андреевна не выдержала:
— Ну что, есть прогресс в расследовании?
— Пока рано говорить, — уклончиво ответила Вера Павловна.
— А я вот что думаю, — вдруг заговорил полковник Громов. — Может, это кто-то посторонний проникает? Замки у нас старые, окна на первом этаже без решёток...
— Но как посторонний узнал бы код от сейфа? — возразила Марья Степановна.
— Может, это не связанные вещи? — предположила Антонина Сергеевна. — Мелкие кражи — это одно, а деньги из сейфа — другое?
— Нет, — твёрдо сказал Николай Иванович. — Почерк один. Я чувствую.
После ужина Вера Павловна поднялась к себе и снова села за свои записи. Она чертила схемы, выписывала факты, строила логические цепочки. Постепенно начинала вырисовываться картина, но чего-то не хватало. Какой-то важной детали.
Она вспомнила слова горничной о тенях в коридоре. Решив проверить, Вера Павловна дождалась полуночи и тихо вышла из комнаты. Коридор был погружён во тьму, только из-под двери Елизаветы Андреевны пробивалась полоска света — видимо, она читала перед сном.
Вера Павловна стояла в темноте, прислушиваясь. И вдруг услышала тихие шаги. Кто-то крался по коридору. Она прижалась к стене, стараясь разглядеть в темноте фигуру. Тень скользнула мимо и исчезла за поворотом.
Вера Павловна осторожно последовала за ней. Тень спустилась по лестнице на первый этаж. Вера Павловна крадучись спустилась следом. В холле было чуть светлее — уличный фонарь освещал окна. Тень направилась к кабинету Антонины Сергеевны.
Сердце Веры Павловны забилось чаще. Неужели сейчас она увидит вора? Но тень вдруг остановилась, словно прислушиваясь, а затем быстро скрылась в тени. Вера Павловна подождала несколько минут, но больше ничего не произошло.
Вернувшись к себе, она долго не могла уснуть. Кто был этот ночной визитёр? И что он хотел?
Утром её разбудил встревоженный голос Антонины Сергеевны в коридоре:
— Опять! Опять пропали деньги!
Вера Павловна быстро оделась и вышла. В коридоре уже собрались все жильцы.
— Что случилось? — спросил полковник Громов.
— Из сейфа опять пропали деньги! Теперь уже тысяча рублей!
— Но как? — изумилась Марья Степановна. — Вы же вчера сказали, что будете начеку!
— Я заперла кабинет на ключ! И ключ был при мне! Но утром, когда я открыла сейф... — Антонина Сергеевна всхлипнула.
— Значит, у вора есть ключ, — заключил Николай Иванович.
— Или он проник через окно, — предположил полковник.
Вера Павловна молчала, обдумывая ситуацию. Вчера ночью тень направлялась к кабинету, но не вошла. Почему? И как вор попал в запертый кабинет?
— Позвольте осмотреть кабинет, — попросила она.
В кабинете всё было на своих местах. Окно заперто изнутри, следов взлома на двери нет. Вера Павловна внимательно осмотрела замок.
— Странно, — пробормотала она. — Очень странно.
— Что странно? — спросила Антонина Сергеевна.
— Замок. Он старый, но следов отмычек нет. Как будто открывали ключом.
— Но у меня единственный ключ!
Вера Павловна задумалась, потом спросила:
— А запасного ключа нет?
— Был, но я его потеряла месяца три назад. Искала везде — не нашла.
— Три месяца назад, — повторила Вера Павловна. — А пропажи начались два месяца назад...
— Вы думаете, кто-то нашёл ключ? — догадался Николай Иванович.
— Или украл, — добавила Вера Павловна.
День прошёл в тревожном ожидании. Все подозревали всех, атмосфера в пансионе стала невыносимой. За обедом Елизавета Андреевна объявила, что подумывает о переезде.
— Я не могу жить в доме, где орудует вор! — заявила она.
— Я вас понимаю, — вздохнула Антонина Сергеевна. — Если это не прекратится, мне придётся закрыть пансион.
Вера Павловна молча ела суп, размышляя. У неё уже сложилась определённая картина происходящего, но не хватало последнего штриха. И тут она вспомнила одну деталь, которую упустила из виду.
— Николай Иванович, — обратилась она к старому следователю, — вы говорили, что у вас пропали часы. А где именно они лежали?
— В ящике тумбочки, в коробочке.
— А коробочка осталась?
Николай Иванович удивился:
— Да, осталась. Пустая.
— И у вас, Елизавета Андреевна, когда пропала камея — футляр остался?
— Да... Действительно, остался.
Вера Павловна кивнула сама себе:
— Теперь понятно.
— Что понятно? — воскликнула Елизавета Андреевна.
— Почти всё. Но мне нужно кое-что проверить. Давайте соберёмся вечером в гостиной, часов в девять. Я думаю, смогу пролить свет на эту загадку.
Остаток дня Вера Павловна провела, обходя комнаты и разговаривая с жильцами и прислугой. Она задавала, казалось бы, незначительные вопросы, но внимательно слушала ответы и делала пометки в блокноте.
Вечером все собрались в гостиной. Даже повариха и горничная Маша пришли послушать. Вера Павловна встала у камина, как это делают детективы в романах.
— Господа, — начала она, — последние дни мы все жили в атмосфере подозрений и страха. Кражи, происходящие в нашем пансионе, казались необъяснимыми. Но на самом деле, если подойти к делу логически, всё становится на свои места.
— Вы знаете, кто вор? — нетерпеливо спросила Елизавета Андреевна.
— Да, знаю. Но сначала позвольте изложить факты. Итак, пропажи начались около двух месяцев назад. Исчезали мелкие ценные вещи, причём только вещи, а не деньги — до вчерашнего дня. Это первая странность.
— Почему странность? — спросил полковник Громов.
— Потому что обычно воры берут то, что легче всего сбыть или использовать — деньги, драгоценности. А тут — памятные вещи, которые трудно продать. Вторая странность — вещи пропадали из запертых комнат, но футляры и коробочки оставались. Зачем вору оставлять упаковку?
— Действительно, странно, — согласилась Марья Степановна.
— Третья странность — пропажи происходили не у всех, а выборочно. У Елизаветы Андреевны, у Николая Ивановича, и, как я выяснила сегодня, у Марьи Степановны тоже пропала вещь — старинная брошь, но она постеснялась говорить.
Марья Степановна покраснела:
— Я думала, сама потеряла...
— И наконец, кража денег из сейфа. Вор знал код, но код знала только Антонина Сергеевна. Или...
— Или что? — напряжённо спросила управляющая.
— Или тот, кто мог этот код вычислить. Видите ли, люди часто выбирают в качестве кодов значимые даты. Дни рождения, годовщины... А если знать человека достаточно хорошо, можно догадаться.
— Но кто мог знать дату рождения моей матери? — удивилась Антонина Сергеевна.
— Тот, кто имел доступ к вашим документам. Или тот, с кем вы могли этим поделиться в разговоре. Вы ведь отмечали день памяти вашей матери месяц назад, помните? И рассказывали о ней за чаем.
— Боже мой, точно! Но там были все!
— Именно. Все. И вор в том числе.
В гостиной воцарилась тишина. Все напряжённо смотрели на Веру Павловну.
— Теперь о главном, — продолжила она. — Почему я уверена, что знаю вора? Потому что заметила одну особенность. Все украденные вещи объединяет нечто общее — они старинные, с историей. Камея Елизаветы Андреевны, часы Николая Ивановича, брошь Марьи Степановны... Это не просто ценности, это память.
— И что из этого следует? — спросил полковник Громов.
— Из этого следует, что вор крал не ради наживы. У него была другая цель. И эта цель связана с прошлым. С памятью.
Вера Павловна сделала паузу, обводя взглядом присутствующих.
— Николай Иванович, — обратилась она к старому следователю, — вы помните дело о краже антиквариата, которое расследовали лет двадцать назад?
Старик нахмурился:
— Дело... Да, было такое. Крали старинные вещи из частных коллекций. Вора так и не поймали.
— А помните, какие именно вещи крали?
— Разные... Ювелирные украшения, часы, табакерки...
— То есть примерно то же, что пропадает сейчас?
Николай Иванович вздрогнул:
— Вы думаете...
— Я думаю, что тот вор находится среди нас. И он продолжает своё дело. Но не из корысти, а из... назовём это, навязчивой идеей. Ему нужны эти вещи. Они напоминают ему о чём-то важном.
— Но кто это? — воскликнула Елизавета Андреевна.
Вера Павловна медленно повернулась к Марье Степановне, которая сидела с побелевшим лицом.
— Марья Степановна, вы ведь не всегда были Марьей Степановной Бубновой, верно?
Женщина молчала, сжимая в руках платок.
— Двадцать лет назад вас звали иначе. И вы коллекционировали антиквариат. Но потом что-то произошло. Что именно?
Марья Степановна всхлипнула:
— Пожар... Страшный пожар. Сгорел дом, вся моя коллекция... Я чудом спаслась.
— И с тех пор вы пытаетесь восстановить утраченное. Не ту самую коллекцию, конечно, но хоть что-то похожее. Вещи, которые напоминают вам о прошлом.
— Это неправда! — воскликнула Марья Степановна, но голос её дрожал.
— Я нашла вашу коллекцию, — спокойно сказала Вера Павловна. — Она спрятана в чемодане на чердаке. Все пропавшие вещи там. Вы не продавали их, вы хранили. Любовались ими тайком, вспоминая прошлое.
Марья Степановна разрыдалась:
— Я не хотела! Я не могла удержаться! Когда я видела эти прекрасные старинные вещи, мне казалось, что я снова в своём доме, что ничего не случилось...
— Но зачем деньги из сейфа? — спросила Антонина Сергеевна.
— Это была попытка отвести подозрения, — объяснила Вера Павловна. — Марья Степановна поняла, что я начала догадываться. И решила инсценировать обычную кражу денег, чтобы запутать следы. Но это её и выдало. Настоящий коллекционер никогда не интересовался бы деньгами.
— Простите меня! — всхлипывала Марья Степановна. — Я больна, я знаю! Но я не могу без этих вещей! Они — всё, что у меня осталось от прежней жизни!
Антонина Сергеевна растерянно смотрела на неё:
— Но как вы попадали в запертые комнаты?
— Запасной ключ от вашего кабинета, — ответила Вера Павловна. — Марья Степановна нашла его. А в комнаты она проникала днём, когда они открыты. Просто никто не обращал внимания — она же своя, постоялица.
— И часы мои она взяла? — спросил Николай Иванович.
— Да. Простите, Николай Иванович. Но они так похожи на те, что были у моего отца... — Марья Степановна закрыла лицо руками.
Воцарилось молчание. Никто не знал, что сказать.
— Что же теперь делать? — наконец спросила Антонина Сергеевна.
— Марья Степановна нуждается в помощи врача, — мягко сказала Вера Павловна. — Это болезнь, а не преступление. Клептомания, осложнённая травмой прошлого.
— Я верну всё! — воскликнула Марья Степановна. — Всё до последней вещи!
— Конечно, вернёте, — успокоила её Антонина Сергеевна. — И мы поможем вам справиться с этой... проблемой.
Елизавета Андреевна неожиданно встала и подошла к Марье Степановне:
— Бедная вы моя. Я и не знала, что вы так страдаете.
Полковник Громов откашлялся:
— Полагаю, нет нужды предавать это дело огласке. Мы решим всё между собой.
— Спасибо, — прошептала Марья Степановна. — Спасибо вам всем.
Вера Павловна тихо вышла из гостиной, оставив остальных обсуждать случившееся. В коридоре её догнал Николай Иванович.
— Блестяще, — сказал он. — Совершенно блестящее расследование. Я бы не додумался.
— Вы бы додумались, — улыбнулась Вера Павловна. — Просто вам мешают сомнения в собственной памяти. Но вы правильно почувствовали почерк — это действительно было похоже на старое дело.
— Знаете, — задумчиво произнёс старик, — может, я ещё не совсем бесполезен. Может, ещё смогу помогать... советом хотя бы.
— Конечно, сможете. Опыт не пропадает даже когда подводит память.
Они постояли у окна, глядя на тёмный сад.
— Грустная история, — вздохнул Николай Иванович.
— Да. Но хорошо, что закончилась без скандала. Марья Степановна получит помощь, вещи вернутся к владельцам, а пансион сохранит репутацию.
На следующее утро жизнь в пансионе начала возвращаться в привычное русло. За завтраком все старались вести себя как обычно, хотя некоторая неловкость ещё ощущалась. Марья Степановна не выходила из комнаты — Антонина Сергеевна вызвала к ней врача.
— Доктор говорит, это нервное расстройство, — сообщила управляющая за чаем. — Требуется лечение, но прогноз благоприятный.
— Бедняжка, — вздохнула Елизавета Андреевна. — Я её не осуждаю. Потерять всё в один миг — это страшно.
— Кстати, она вернула все вещи, — добавила Антонина Сергеевна. — Я разнесу их по владельцам после завтрака.
Вера Павловна пила чай с бергамотом и думала о том, как странно порой складывается жизнь. Тихий пансион для пожилых людей оказался местом драмы, боли и тайн. Но также и местом понимания и сострадания.
— Вера Павловна, — обратился к ней полковник Громов, — должен признать, я был неправ. Вы провели расследование на высочайшем уровне. Достойно настоящего профессионала.
— Благодарю, — скромно ответила она. — Но это была командная работа. Без помощи Николая Ивановича я бы не справилась.
Старый следователь просиял:
— Правда? Я действительно помог?
— Конечно! Ваша догадка о наблюдении была ключевой.
День выдался солнечным, и Вера Павловна решила прогуляться по саду. Дорожки были усыпаны жёлтыми листьями, воздух был прозрачным и прохладным. Она шла медленно, наслаждаясь покоем.
У беседки её ждала Марья Степановна. Женщина выглядела бледной и усталой, но в глазах появилось что-то новое — облегчение.
— Вера Павловна, я хотела поблагодарить вас, — сказала она. — Вы могли выставить меня воровкой, но вместо этого...
— Вы не воровка, — мягко прервала её Вера Павловна. — Вы больной человек, нуждающийся в помощи.
— Знаете, мне стало легче. Словно груз с плеч свалился. Все эти месяцы я жила в страхе разоблачения, не могла спать, мучилась угрызениями совести... А теперь всё открылось, и я чувствую... свободу.
Они сели на скамейку в беседке.
— Расскажите о вашей коллекции, — попросила Вера Павловна. — Той, что сгорела.
Глаза Марьи Степановны наполнились слезами, но она улыбнулась:
— О, это было чудесное собрание! Я начала коллекционировать ещё девочкой. Отец привёз мне из Парижа маленькую эмалевую табакерку — с неё всё и началось. Потом были камеи, броши, часы, портсигары... Каждая вещь имела свою историю.
— И всё погибло в пожаре?
— Всё. За одну ночь. Я тогда чуть с ума не сошла. Муж умер за год до этого, детей у нас не было... Коллекция была всем, что у меня осталось. А потом и её не стало.
— Но вы справились.
— Внешне — да. Устроилась в этот пансион, жила тихо. Но внутри... Внутри я умирала каждый день. А потом увидела камею Елизаветы Андреевны — точь-в-точь как та, что была у меня. И не удержалась.
— Теперь всё позади, — успокоила её Вера Павловна. — Вы получите помощь и сможете жить нормально.
— Надеюсь. Доктор говорит, нужно найти новое увлечение, переключиться. Может, начну писать мемуары. Или вязать — это успокаивает.
Вечером состоялся импровизированный концерт. Елизавета Андреевна играла на фортепиано — оказалось, в молодости она окончила консерваторию. Полковник Громов прочитал несколько стихотворений Пушкина. Даже Николай Иванович спел старинный романс, чем всех удивил.
— А вы, Вера Павловна? — спросила Антонина Сергеевна. — Может, расскажете что-нибудь?
Вера Павловна задумалась, потом улыбнулась:
— Пожалуй, расскажу вам одну математическую загадку. В детстве она казалась мне настоящим детективом.
И она рассказала старую задачу о путешественнике и трёх дорогах, где только одна ведёт к цели. Все с интересом слушали и пытались найти решение.
— Логика! — воскликнул Николай Иванович. — Всё дело в логике!
— Именно, — подтвердила Вера Павловна. — Логика помогает распутать любую загадку. Даже загадку человеческой души.
Так закончился этот необычный день в пансионе "Осенний сад". Тайна была раскрыта, справедливость восторжествовала, но не жестокая справедливость закона, а справедливость понимания и сострадания.
Перед сном Вера Павловна записала в своём дневнике: "Сегодня я поняла, что даже в самом тихом месте могут происходить драмы. И что иногда преступление — это крик о помощи, а не злой умысел. Люди сложны, их поступки не всегда можно объяснить простой логикой. Но попытаться понять — это уже много."
Она закрыла дневник и погасила лампу. За окном шелестели последние листья, готовясь к зиме. А в пансионе воцарился покой — настоящий покой, без тайн и подозрений.
Утром следующего дня Марья Степановна уехала в санаторий для лечения. Провожали её все жильцы пансиона. Елизавета Андреевна даже подарила ей маленькую брошь — не антикварную, современную, но красивую.
— Чтобы вы помнили о нас, — сказала она. — И возвращайтесь скорее.
Марья Степановна растрогалась до слёз.
— Я не заслуживаю такой доброты...
— Заслуживаете, — твёрдо сказала Антонина Сергеевна. — Мы все здесь — одна семья. А в семье прощают.
После отъезда Марьи Степановны жизнь в пансионе окончательно вернулась в привычную колею. Только теперь между жильцами установилась особая близость — та, что рождается из совместно пережитых испытаний.
Вера Павловна обустроилась в своей комнате, разложила книги, повесила любимые акварели. Пансион "Осенний сад" стал её домом. Домом, где даже тайны раскрываются с достоинством и деликатностью, как и подобает в хорошем обществе.
А чай с бергамотом по-прежнему подавали каждый день в пять часов.