Пражский дождь барабанил по витринам антикварного магазина «У старого моста», создавая монотонную мелодию, под которую так хорошо работалось. Ян Новак осторожно снял заднюю крышку с карманных часов восемнадцатого века — изысканная работа, французская, судя по клейму. Его пальцы, всё ещё ловкие несмотря на возраст, аккуратно извлекли пружину. И тут что-то хрустнуло.
«Чёрт», — выругался про себя Ян, но быстро понял, что звук исходил не от механизма. Между корпусом и защитной пластиной был спрятан сложенный вчетверо листок бумаги, пожелтевший от времени.
Ян медленно развернул находку. Немецкий язык, старательный почерк, датировка — 1789 год. Его сердце забилось чаще, когда он прочёл первые строки:
«Мой дорогой Франтишек Новак, я вверяю тебе тайну, которая может стоить мне жизни. Граф фон Штайнер не тот, за кого себя выдаёт...»
Франтишек Новак — его прадед. Ян всегда знал, что тот был часовщиком, но никогда не слышал о связи с аристократией. Он потянулся за лупой, чтобы разобрать выцветшие строки.
Колокольчик над дверью прервал его размышления. В магазин вошла женщина лет тридцати пяти, элегантная, с тем особенным изяществом, которое выдаёт хорошее воспитание. Капли дождя блестели на её чёрном плаще.
— Добрый день, — произнесла она с лёгким акцентом. — Меня зовут Эмма Штайнер. Я ищу старинные часы, желательно конца восемнадцатого века.
Ян почувствовал, как по спине пробежал холодок. Штайнер. Совпадение? В его семьдесят восемь лет он уже не верил в совпадения.
— Что именно вас интересует? — спросил он, пряча письмо под бархатную подкладку на рабочем столе.
— Семейная реликвия. Мой прапрадед коллекционировал часы. После войны многое было утеряно, и я пытаюсь восстановить коллекцию.
Эмма медленно обходила витрины, рассматривая выставленные экспонаты. Её пальцы едва касались стекла, оставляя едва заметные следы.
— Вы из Австрии? — осторожно поинтересовался Ян.
— Из Вены. Но семья моя родом из Богемии. До 1918 года у нас здесь было поместье.
Ян кивнул. История повторялась — сколько аристократических семей потеряли всё после распада империи.
— У меня есть несколько экземпляров того периода. Позвольте показать.
Он провёл её в дальний угол магазина, где в запертой витрине хранились самые ценные экспонаты. Достал ключ, но рука дрогнула. Те самые часы, в которых он нашёл письмо, лежали на верхней полке.
— Вот эти великолепны, — Эмма указала именно на них. — Можно посмотреть поближе?
— Они... требуют реставрации, — замялся Ян.
— Тем лучше. Я не ищу идеальные вещи. Меня интересует история.
Ян неохотно достал часы. Эмма взяла их с благоговением археолога, держащего древний артефакт.
— Удивительная работа. Смотрите, здесь есть гравировка... «F.S. — F.N. 1789». Инициалы.
Ян сглотнул. F.S. — Фридрих Штайнер? F.N. — Франтишек Новак?
— Я куплю их, — решительно заявила Эмма. — Сколько вы хотите?
— Они не продаются, — выпалил Ян прежде, чем успел подумать.
Эмма удивлённо подняла брови.
— Простите, но это же антикварный магазин. Разве не всё здесь продаётся?
— Эти часы... особенные. Семейная вещь.
— Ваша семейная вещь? — в голосе Эммы появились нотки недоверия.
Ян понимал, что загнал себя в угол. Но что-то в этой женщине — может быть, грусть в глазах или то, как бережно она держала часы — заставило его принять решение.
— Мисс Штайнер, не хотите ли чашку чая? Кажется, нам есть о чём поговорить.
Через час они сидели в задней комнате магазина, между ними на столе лежало развёрнутое письмо. Эмма читала, её лицо становилось всё бледнее.
— Боже мой, — прошептала она. — Это меняет всё.
В письме граф Фридрих фон Штайнер признавался часовщику Франтишеку Новаку, что на самом деле он — незаконнорождённый сын, подменивший настоящего наследника, умершего в младенчестве. Вся аристократическая линия Штайнеров, выходило, строилась на обмане. Граф просил Франтишека сохранить тайну, но оставить доказательство — на случай, если совесть заставит его или его потомков восстановить справедливость.
— Вы понимаете, что это значит? — голос Эммы дрожал. — Моя семья... мы все... мы никто.
— Вы — это вы, — мягко сказал Ян. — Прошло больше двухсот лет. Какая теперь разница?
— Разница? — Эмма рассмеялась, но в смехе не было веселья. — Я всю жизнь гордилась своим происхождением. Это было единственное, что у меня осталось после того, как муж ушёл, забрав детей. Знатная фамилия, благородная кровь... А теперь?
Дверь распахнулась, и в комнату ворвался Томаш, сын Яна.
— Папа, что происходит? Соседка сказала, ты уже три часа заперся с какой-то женщиной...
Он осёкся, увидев заплаканное лицо Эммы и письмо на столе.
— Томаш, это Эмма Штайнер. Мы обсуждаем... семейные вопросы.
— Семейные? — Томаш нахмурился. — Папа, ты же помнишь, что доктор говорил о стрессе?
— Я в порядке, сынок.
— Нет, не в порядке. Ты снова роешься в прошлом, вместо того чтобы жить настоящим. Мама умерла два года назад, папа. Пора отпустить.
— Это не о твоей матери, — резко ответил Ян.
— А о чём же? О каких-то старых бумажках? — Томаш взял письмо, пробежал глазами. — И что? Какое тебе дело до чужих тайн двухсотлетней давности?
— Это письмо написано нашему предку, — объяснил Ян.
— И что с того? Папа, это опасно — ворошить прошлое. Особенно чужое. Мисс, — он повернулся к Эмме, — я не знаю, что вы здесь ищете, но прошу вас, оставьте моего отца в покое.
Эмма поднялась, вытерла глаза.
— Ваш сын прав, господин Новак. Мне не стоило приходить. Некоторые тайны лучше оставить похороненными.
— Подождите, — Ян тоже встал. — Вы не можете просто уйти. Это письмо... оно принадлежит вам так же, как и мне.
— Нет, — покачала головой Эмма. — Оно принадлежит прошлому. Спасибо за чай.
Она направилась к выходу, но у двери обернулась.
— Знаете, господин Новак, ваш прадед был мудрым человеком. Он сохранил тайну, но оставил возможность для истины. Может быть, через двести лет мир готов её принять. А может, и нет. В любом случае, я рада, что узнала.
После её ухода в магазине повисла тишина. Томаш сердито смотрел на отца.
— Папа, что ты наделал?
— Я показал правду человеку, который её искал.
— Правду? Ты разрушил жизнь этой женщины!
— Нет, — Ян покачал головой. — Я дал ей свободу. Свободу от иллюзий.
На следующее утро Ян открыл магазин как обычно. Дождь прекратился, и солнце играло на витринах. Он достал часы, те самые, с инициалами, и начал их реставрировать. Механизм был в удивительно хорошем состоянии — прадед знал своё дело.
К полудню колокольчик снова зазвенел. Вошла Эмма, но теперь она выглядела иначе — спокойнее, увереннее.
— Господин Новак, я думала всю ночь. И пришла к выводу — вы были правы. Прошлое не определяет нас. Но оно часть нашей истории. Я хотела бы купить те часы. Не как символ благородного происхождения, а как напоминание о том, что истина важнее титулов.
Ян улыбнулся.
— Они ваши. Но не за деньги. Считайте это... возвращением долга. Ваш предок доверил моему предку тайну. Теперь я возвращаю вам то, что принадлежит вашей семье.
— Но письмо?
— Оставьте его себе. Или сожгите. Или сохраните для потомков. Это ваше решение.
Эмма взяла часы, повертела в руках.
— Знаете, я думаю открыть небольшой музей в Вене. Музей семейных историй — не только знатных, но обычных людей. Историй о том, как переплетаются судьбы, как тайны становятся явью, как прошлое формирует будущее. Не хотели бы вы поучаствовать? Ваш опыт реставратора был бы бесценен.
Ян задумался. Томаш не одобрит — скажет, что отец в его возрасте должен отдыхать, а не начинать новые проекты. Но Марта бы поняла. Она всегда говорила, что жизнь не заканчивается с выходом на пенсию.
— Почему бы и нет? — сказал он наконец. — В конце концов, часы идут вперёд, а не назад.
Эмма протянула руку для рукопожатия, и Ян принял её. Два потомка связанных судьбой семей, встретившиеся через два столетия, чтобы начать новую главу.
Вечером Томаш зашёл проведать отца и застал его за упаковкой вещей.
— Папа, что происходит?
— Я еду в Вену на несколько недель. Помочь с организацией музея.
— Музея? Папа, ты с ума сошёл? В твоём возрасте...
— В моём возрасте, Томаш, самое время делать то, что имеет смысл. Твоя мать всегда говорила — не бойся перемен. Я слишком долго прятался в этом магазине, среди старых вещей. Пора выйти в мир.
— Но эта женщина... ты её совсем не знаешь.
— Я знаю, что наши семьи связаны историей. И что она, как и я, ищет смысл в прошлом, чтобы построить будущее.
Томаш вздохнул, понимая, что спорить бесполезно.
— Хорошо, папа. Но обещай быть осторожным.
— Обещаю. И знаешь что? Возьми отпуск и приезжай ко мне через неделю. Посмотришь Вену, познакомишься с Эммой. У неё есть дочь твоего возраста.
— Папа!
— Что? Я просто констатирую факт.
Через месяц музей семейных историй открыл свои двери. Первым экспонатом стали те самые часы с инициалами и письмо, рассказывающее удивительную историю о тайне, чести и доверии между двумя семьями. Ян стоял рядом с Эммой, встречая первых посетителей, и думал о том, что Марта бы гордилась им. Иногда нужно отпустить прошлое, чтобы обрести будущее. Но иногда прошлое само находит нас, чтобы показать новый путь.
Часы на стене музея пробили полдень. Время шло вперёд, унося старые тайны и принося новые возможности.