Семён Маркович считал цифры. В колонке расходов за март появилась неприятная дыра — три тысячи четыреста восемьдесят рублей, которые он никак не мог объяснить. Карандаш методично постукивал по столу, отмеряя секунды его раздумий. За окном сгущались апрельские сумерки, окрашивая стены квартиры в оттенки увядшей сирени.
Вдруг сверху раздался странный звук — будто кто-то рассыпал горсть металлических шариков по паркету. Потом — воркование, хлопанье крыльев и снова тишина. Семён поморщился. Третий вечер подряд эта чертовщина мешала ему сосредоточиться.
— Раиса Петровна, — пробормотал он, вспоминая худощавую старушку с верхнего этажа, — что вы там устроили?
Соседку он видел редко — та появлялась в подъезде как тень, неслышно скользила по лестнице, держа в руках то пустую клетку, то мешок с зерном. Консьержка Нина Васильевна как-то обмолвилась, что Раиса Петровна живёт здесь с шестидесятых годов, но больше ничего толком не знала.
На следующий вечер шум повторился, но теперь к нему добавилось ритмичное цоканье — словно кто-то отбивал чечётку. Семён отложил калькулятор и решительно направился к двери. Хватит терпеть.
Поднимаясь по лестнице, он репетировал вежливую, но твёрдую речь о необходимости соблюдать тишину после девяти вечера. Но когда дверь открылась, все заготовленные фразы вылетели из головы.
Раиса Петровна стояла на пороге в расшитом блёстками жилете поверх обычного домашнего платья. Её седые волосы были убраны в причудливую причёску с павлиньим пером, а в руке она держала маленький серебристый свисток.
— Семён Маркович! — воскликнула она так, будто ждала его годами. — Как вовремя! Проходите, мне как раз нужен ассистент.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и прошествовала вглубь квартиры. Семён, забыв о цели визита, последовал за ней.
Квартира оказалась зеркальным отражением его собственной, но какой! Стены были увешаны афишами — "Цирк на Цветном", "Гастроли в Одессе", "Раиса Великолепная и её пернатые артисты". На фотографиях молодая женщина в сверкающем костюме стояла в центре манежа, окружённая белоснежными голубями.
— Вы были... в цирке? — выдохнул Семён.
— Была, милый, была. Тридцать лет отработала. А это, — она махнула рукой в сторону комнаты, — мои нынешние ученики.
Только тут Семён заметил их — десятки голубей сидели на специальных жёрдочках, протянутых под потолком. Птицы внимательно наблюдали за гостем круглыми глазами-бусинами.
— Но зачем... здесь, в квартире?
Раиса Петровна усмехнулась:
— А где же ещё? На улице их коты передушат, на чердаке — холодно. Да и не простые это голуби, Семён Маркович. Смотрите.
Она свистнула — коротко и пронзительно. Голуби взлетели все разом, но не хаотично, а выстраиваясь в воздухе в идеальный круг. Ещё свисток — и круг превратился в восьмёрку, потом в спираль, закручивающуюся к центру комнаты.
— Боже мой, — прошептал Семён.
— Каждый вечер тренируемся, — пояснила Раиса Петровна. — Нельзя терять форму. Знаете, сколько лет нужно, чтобы обучить голубя летать по заданной траектории? А чтобы научить двенадцать голубей летать синхронно?
Она щёлкнула пальцами, и птицы мягко расселись по своим местам.
— Извините за шум, — добавила она. — Но после девяти они уже спят, честное слово.
Семён хотел было возразить, что слышал шум именно после девяти, но промолчал. В этой квартире, наполненной призраками циркового прошлого, обычные правила словно не действовали.
— Хотите чаю? — спросила Раиса Петровна. — У меня есть удивительный сбор — с чабрецом и мятой. В Сочи покупала, на гастролях.
И Семён, который никогда не ходил в гости к соседям, неожиданно для себя согласился.
За чаем Раиса Петровна рассказывала о цирковой жизни — о том, как её голуби выступали перед Брежневым, как один из них, по кличке Граф, научился приносить зрителям розы, как во время гастролей в Риге вся труппа сбежала и её пришлось ловить по городским крышам.
— А муж? Дети? — осторожно спросил Семён.
— Цирк — ревнивый любовник, — усмехнулась она. — Не терпит конкуренции. А вы? Вижу же — холостякуете.
— Развёлся год назад, — буркнул он. — Жена сказала, что я превратился в счётную машину. Что во мне не осталось ничего живого.
— Глупости, — отрезала Раиса Петровна. — Просто вы забыли, как удивляться. Знаете что? Приходите завтра в семь. Покажу вам кое-что особенное.
На следующий вечер Семён, отложив все расчёты, поднялся к соседке. Та встретила его уже без парадного жилета, в простом халате, но глаза её блестели озорством.
— Идёмте, — скомандовала она и повела его не в квартиру, а вверх по лестнице, к чердачной двери.
На крыше дул прохладный апрельский ветер. Москва расстилалась внизу огнями, а над головой проступали первые звёзды. Раиса Петровна достала из кармана свисток и дунула — долго и протяжно.
Через минуту небо наполнилось крыльями. Голуби слетались со всех сторон — не только её домашние, но и дикие, городские. Десятки, сотни птиц кружили над крышей в сложном танце, то сходясь в единое облако, то распадаясь на отдельные ручейки.
— Это... как такое возможно? — выдохнул Семён.
— Голубиный телеграф, — подмигнула Раиса Петровна. — Мои ученики передают диким сородичам, что здесь безопасно и интересно. А те приводят своих. Смотрите внимательно!
Она достала горсть зерна и подбросила вверх. Голуби подхватывали зёрнышки на лету, но не хаотично — их движения складывались в узоры, похожие на северное сияние.
— В цирке это называлось "Танец тысячи крыльев", — пояснила она. — Мой коронный номер. Правда, тогда было всего сто голубей, но принцип тот же.
Семён смотрел на это чудо и чувствовал, как что-то тает в его груди — ледяная корка, которой он оброс за годы цифр и расчётов.
— А можно... можно мне попробовать? — неожиданно спросил он.
Раиса Петровна протянула ему горсть зерна:
— Подбросьте и загадайте желание. Только искренне, от сердца.
Семён подбросил зерно и закрыл глаза. Он не знал, чего желать — вернуть жену, найти смысл жизни, или просто остаться здесь, на этой крыше, где обычные голуби превращались в волшебных птиц.
Когда он открыл глаза, один голубь — небольшой, с радужным отливом на шее — сидел у него на плече.
— О, — удивилась Раиса Петровна, — это Меркурий. Он редко к кому подлетает. Считайте, что вас приняли в труппу.
С того вечера жизнь Семёна изменилась. Каждый день после работы он поднимался к Раисе Петровне. Учился свистеть особым образом, различать голубей по именам, понимать их настроение. Оказалось, что у каждой птицы свой характер — Граф был аристократично-надменным, Чижик — весёлым проказником, а Меркурий — задумчивым философом.
— Знаете, что самое сложное в дрессировке? — говорила Раиса Петровна, наблюдая, как Семён пытается заставить трёх голубей лететь треугольником. — Не заставить их делать то, что нужно вам, а понять, что они хотят делать сами, и направить эту энергию.
— Как с людьми, — заметил Семён.
— Именно! Только голуби честнее.
Однажды, через месяц после их знакомства, в подъезде началась суматоха. У нескольких пенсионеров пропали деньги — кто-то вскрывал почтовые ящики и вытаскивал конверты с пенсиями. Полиция разводила руками — никаких следов, никаких зацепок.
— Странное дело, — размышляла Раиса Петровна, раскладывая зерно по кормушкам. — Воруют только у стариков, и только пенсии. Будто кто-то знает точно, когда приходят деньги.
Семён задумался. Его бухгалтерский ум начал выстраивать логическую цепочку.
— А что если установить наблюдение? Ваши голуби...
Раиса Петровна оживилась:
— Гениально! Они могут сидеть у почтовых ящиков и никто не обратит внимания. Обычные городские птицы.
Следующие три дня голуби по очереди дежурили в подъезде. Раиса Петровна научила их особому сигналу — если кто-то подозрительный приближается к ящикам, нужно было лететь к окну и стучать клювом три раза.
На третий день, около полудня, Меркурий застучал в окно. Семён, отпросившийся с работы, и Раиса Петровна бросились вниз. У почтовых ящиков стоял почтальон Вася — молодой парень, которого все считали душой компании.
— Вася? — удивилась Раиса Петровна. — Что ты делаешь?
Парень побледнел, выронив отмычку.
— Я... Раиса Петровна... Это не то, что вы думаете...
— А что мы должны думать? — строго спросил Семён.
Вася расплакался. Оказалось, что его мать тяжело больна, нужна дорогая операция, а денег взять негде. Он думал, что старикам государство всё равно компенсирует...
— Дурак, — вздохнула Раиса Петровна. — Почему не сказал? Мы бы собрали всем подъездом.
И они собрали. Семён организовал благотворительный фонд, Раиса Петровна дала несколько представлений во дворе — её голуби кружили над восхищёнными соседями, собирая в шапку приличную сумму. Даже угрюмый сантехник с первого этажа расчувствовался и пожертвовал пять тысяч.
После этой истории Семёна и Раису Петровну стали звать "дуэт Шерлока Холмса", а их голубей — "пернатой полицией". Но главное было не в этом.
— Знаете, Семён Маркович, — сказала однажды Раиса Петровна, наблюдая, как он успешно управляет полётом семи голубей одновременно, — у вас талант. Настоящий.
— К голубям?
— К волшебству. К тому, чтобы видеть необычное в обычном. Ваша жена ошибалась — вы не машина. Вы просто забыли, как летать.
В тот вечер Семён впервые за год позвонил бывшей жене. Не чтобы вернуть её, а чтобы извиниться. За то, что действительно превратился в счётную машину, забыл, как удивлять и удивляться.
— Ты странно говоришь, — заметила она. — Что-то изменилось?
— Я научился дрессировать голубей, — честно ответил он.
В трубке повисло молчание, потом она засмеялась:
— Семён, ты шутишь?
— Нисколько. Приходи как-нибудь, покажу. Мы с Раисой Петровной готовим представление ко Дню города.
И они действительно готовили. Каждый вечер на крыше репетировали новые фигуры — голубиное сердце, звезду, даже цифры научились выкладывать в воздухе. Костя, племянник Семёна, теперь тоже участвовал — мальчишка оказался прирождённым дрессировщиком.
— В цирке говорили, что голуби чувствуют чистое сердце, — объясняла Раиса Петровна. — Дети и голуби всегда находят общий язык.
День города выдался солнечным. На площадке перед домом собрались все соседи, пришли даже из соседних дворов — слух о необычном представлении разлетелся по району. Семён волновался больше, чем перед защитой диплома.
— Спокойно, — шепнула Раиса Петровна, поправляя его галстук. — Голуби чувствуют ваше настроение. Думайте о полёте, а не о том, что может пойти не так.
Она вышла в центр импровизированной сцены в своём парадном цирковом костюме — он всё ещё сидел идеально, несмотря на прошедшие годы. Семён и Костя встали по бокам.
— Дорогие соседи, — начала Раиса Петровна. — Сегодня мы покажем вам то, чему нет места в современном мире — настоящее чудо. Чудо доверия между человеком и птицей, чудо полёта и свободы.
Она свистнула, и небо наполнилось крыльями. Голуби появились словно из ниоткуда — домашние и дикие, белые и серые, с радужными шеями и строгие, как монахи. Они кружили над площадкой всё ниже и ниже, пока самые смелые не начали садиться людям на плечи, на головы, на протянутые руки.
Костя поднял руки, и десяток голубей выстроился в линию между его ладонями. Семён свистнул особым образом, и птицы начали выписывать в воздухе его инициалы — СМ, потом РП, потом сердце.
Кто-то в толпе ахнул. Это была его бывшая жена, Марина. Она смотрела на него, как когда-то давно, в студенческие годы — с удивлением и восхищением.
Представление длилось полчаса, но казалось, что время остановилось. Голуби танцевали под музыку из старого магнитофона, выстраивались в слова "МИР", "ДОБРО", "ЛЮБОВЬ", приносили детям конфеты в клювах (это была особая хитрость Раисы Петровны — конфеты были привязаны к невидимым ниточкам).
В финале все голуби взмыли вверх и на секунду закрыли солнце, создав движущуюся тень. А потом разлетелись в разные стороны, оставив в небе будто нарисованный дымом контур голубя — самый большой голубь над Таганкой.
Аплодисменты были оглушительными. Раиса Петровна кланялась, как на настоящей арене. Семён стоял рядом, держа за руку Костю, и чувствовал себя частью чего-то большего, чем просто дворовое представление.
— Браво! — кричал сантехник с первого этажа.
— Ещё! Ещё! — требовали дети.
— Это было волшебно, — тихо сказала Марина, подойдя к Семёну. — Ты правда изменился.
Вечером, когда схлынуло возбуждение и гости разошлись, Семён и Раиса Петровна сидели на крыше, наблюдая закат. Голуби устроились вокруг них, тихо ворковали, чистили пёрышки.
— Спасибо, — сказал Семён.
— За что?
— За то, что вернули мне способность удивляться. Я думал, что моя жизнь — это только цифры, отчёты, баланс. А оказалось...
— А оказалось, что жизнь — это полёт, — закончила Раиса Петровна. — Просто иногда мы забываем расправить крылья.
Меркурий сел Семёну на плечо и деликатно клюнул в ухо — голубиный поцелуй.
— Знаете что? — сказала Раиса Петровна. — Я стара, а голубям нужен хозяин, который проживёт с ними ещё долго. Будете моим официальным преемником?
— Но я же не умею так, как вы...
— Научитесь. У вас есть главное — сердце, которое их слышит. А техника — дело наживное.
С тех пор прошло пять лет. Раиса Петровна всё ещё живёт над Семёном, всё ещё тренирует голубей, но теперь у неё есть помощники — Семён, Костя, даже Марина иногда приходит. Они не сошлись снова, но стали друзьями, а это, как говорит Раиса Петровна, иногда важнее.
По воскресеньям они устраивают маленькие представления для детей из соседних домов. Вася-почтальон, который давно вернул все украденные деньги и честно работает, приводит свою дочку. Сантехник с первого этажа оказался неплохим музыкантом — играет на аккордеоне мелодии, под которые танцуют голуби.
А Семён всё так же считает цифры в своём кабинете, но теперь, когда колонки не сходятся, он не хмурится, а смотрит в окно, где на карнизе сидит Меркурий, и думает: "Всё наладится. Главное — не забывать летать".
И где-то там, над крышами Таганки, кружат голуби — обычные городские птицы, которые умеют быть волшебными, если кто-то готов в это поверить.