Николай Петрович Сидоров сидел в переговорной комнате номер три и чувствовал, как его пальцы начинают деревенеть. Сначала он подумал, что просто затекла рука — уже третий час шло совещание по оптимизации бизнес-процессов. Елена Викторовна, директор по развитию, монотонно зачитывала слайды презентации.
— Синергия кросс-функционального взаимодействия, — говорила она, — позволит нам выйти на новый уровень операционной эффективности.
Николай Петрович попытался пошевелить пальцами. Они двигались, но как-то странно — словно сделанные из дерева шарниры. Он посмотрел на свою правую руку. Кожа приобрела матовый оттенок, напоминающий лакированную поверхность офисного стола.
— Николай Петрович, — обратилась к нему Елена Викторовна, — как вы оцениваете потенциал горизонтальной интеграции в разрезе ваших KPI?
Он открыл рот, чтобы ответить, но из горла вырвался странный скрип, похожий на звук открываемого ящика письменного стола.
— Я... — попытался он снова. На этот раз получилось лучше, хотя голос звучал глухо, словно из фанерного короба. — Я считаю, что нам необходимо сфокусироваться на ключевых компетенциях.
Слова вылетали сами собой, заученные, отполированные тысячами подобных совещаний. Николай Петрович с ужасом понял, что не может сказать ничего другого. Его язык двигался по заданной траектории, как механизм в музыкальной шкатулке.
Он попытался встать, но ноги не слушались. Посмотрев вниз, он увидел, что его брюки срослись с обивкой офисного кресла. Серая ткань костюма плавно переходила в серую синтетическую обивку. Колени застыли под прямым углом, идеальным для сидения.
— Продолжаем, — сказала Елена Викторовна. — Следующий слайд посвящен каскадированию целей.
Николай Петрович попытался закричать, но из его рта вырвалось только:
— Отличная инициатива, полностью поддерживаю.
Он посмотрел на других участников совещания. Маркетолог Ольга уже наполовину слилась с флипчартом, её рука застыла с маркером у доски. Финансовый директор Семён Семёнович медленно превращался в калькулятор — его лицо покрывалось кнопками с цифрами.
— Важно понимать, — продолжала Елена Викторовна, не замечая происходящего, — что человеческий капитал — это основа нашего бизнеса.
Николай Петрович почувствовал, как его спина выпрямляется, принимая идеальную эргономичную форму. Рёбра трансформировались в металлический каркас, обтянутый кожзаменителем. Он всё ещё мог думать, но мысли становились всё проще, всё функциональнее.
"Я — стул," — подумал он. — "Я поддерживаю. Я обеспечиваю комфорт. Я часть офисной экосистемы."
Его руки окончательно превратились в подлокотники. На правом появилась небольшая табличка: "Инвентарный номер 24601. Срок эксплуатации: 15 лет."
— На этом наше совещание можно считать завершённым, — объявила Елена Викторовна. — Благодарю всех за продуктивную работу.
Она встала и вышла из переговорной. За ней потянулись другие сотрудники — те, кто ещё сохранил человеческий облик. Николай Петрович остался. Он больше не мог двигаться, только стоять в углу комнаты, ожидая следующего пользователя.
Прошёл час. Дверь открылась, и вошёл молодой человек в точно таком же сером костюме, какой когда-то носил Николай Петрович.
— Отличное кресло, — сказал он коллеге. — Удобное, эргономичное. Словно создано для долгих совещаний.
Он сел. Николай Петрович почувствовал тяжесть чужого тела, распределённую по его новой анатомии. Это было его предназначение теперь — поддерживать других, пока они тоже не станут частью офисной мебели.
Началось новое совещание. Елена Викторовна снова стояла у экрана с презентацией.
— Сегодня мы обсудим синергию кросс-функционального взаимодействия, — начала она.
Молодой человек достал ручку и начал делать пометки в блокноте. Николай Петрович заметил, как кончики его пальцев начинают слегка деревенеть.
Цикл продолжался.
В переговорной комнате номер три было много мебели. Стулья, столы, флипчарты, проекторы — все они когда-то были людьми. Они помнили свои имена, свои семьи, свои мечты. Но теперь они были функциональными единицами, оптимизированными для максимальной эффективности офисной работы.
Иногда по ночам, когда офис пустел, мебель начинала тихо скрипеть. Это были их голоса, пытающиеся вспомнить человеческую речь. Но получались только звуки — скрип дерева, щелчки пластика, шуршание кожзаменителя.
Уборщица Мария Ивановна, работавшая по ночам, старалась не задерживаться в переговорной номер три. Она чувствовала, что мебель там какая-то особенная. Слишком удобная. Слишком правильная. Слишком... печальная.
Однажды она нашла на спинке стула выцарапанную надпись: "Меня звали Николай". Но на следующий день надпись исчезла, затёртая полировкой времени и корпоративных стандартов.
Компания процветала. Эффективность росла. Сотрудники приходили и уходили, но мебель оставалась. Идеальная, функциональная, вечная.
В годовом отчёте компании была строчка: "Оптимизация использования человеческих ресурсов — 100%". Никто не знал, что это означает на самом деле. Никто не хотел знать.
Елена Викторовна получила повышение. Теперь она проводила совещания в переговорной номер один, где стояла новая мебель. Но иногда она заходила в комнату номер три и садилась на стул с инвентарным номером 24601.
— Хороший стул, — говорила она. — Надёжный. Преданный компании.
Стул не отвечал. Он просто выполнял свою функцию — поддерживал директора по развитию, пока та планировала новые оптимизации.
В последний день квартала в переговорной номер три собралось особенно много народу. Квартальный отчёт, подведение итогов, планирование на будущее. Молодые сотрудники сидели на стульях-ветеранах, опирались на столы-старожилы, писали на флипчартах-первопроходцах.
— Наша главная ценность — это люди, — говорил новый генеральный директор. — Без вас компания — это просто стены и мебель.
Мебель молчала. Она знала правду. Компания — это и есть мебель. Живая, думающая, страдающая мебель, которая когда-то была людьми.
После совещания один из стажёров задержался в комнате. Он устал, хотел немного посидеть в тишине. Положил руку на подлокотник стула и вдруг почувствовал странное тепло. Словно стул был живым.
— Чушь, — сказал он сам себе. — Просто устал.
Но когда он встал, чтобы уйти, ему показалось, что стул тихо вздохнул. Стажёр обернулся, посмотрел на пустую переговорную, полную безмолвной мебели, и поспешил к выходу.
На следующий день он подал заявление об увольнении. HR-директор долго уговаривала его остаться, говорила о карьерных перспективах, о корпоративной культуре, о возможностях роста.
— Я не хочу стать мебелью, — сказал стажёр.
HR-директор не поняла метафоры.
— У нас прекрасные условия труда, — ответила она. — Эргономичные рабочие места, современное оборудование...
Стажёр не стал объяснять. Он просто ушёл, оставив бейдж на проходной.
А в переговорной номер три готовились к очередному совещанию. Елена Викторовна проверяла презентацию. Новые сотрудники занимали места. Мебель ждала.
Николай Петрович Сидоров, стул с инвентарным номером 24601, больше не помнил своего имени. Он знал только свою функцию — поддерживать сидящего, обеспечивать комфорт, служить компании.
Иногда, в редкие моменты между совещаниями, в его деревянно-металлическом сознании мелькали обрывки воспоминаний. Женщина с добрыми глазами. Маленькая девочка, бегущая ему навстречу. Запах моря. Вкус борща.
Но эти воспоминания быстро исчезали, вытесненные корпоративными ценностями и KPI. Он был стулом. Хорошим стулом. Эффективным стулом.
И этого было достаточно.
Компания расширялась. Открывались новые офисы, нанимались новые сотрудники, покупалась новая мебель. Но самой надёжной, самой качественной оставалась старая мебель из переговорной номер три.
— Не знаю, где они такую достали, — говорил завхоз. — Но лучше я не видел. Хоть век служить будет.
Век — это долго. Но для мебели, которая когда-то была людьми, время текло иначе. Каждое совещание было вечностью, каждый квартальный отчёт — эпохой.
Они научились общаться между собой на языке скрипов и вибраций. Делились новостями о сидящих на них людях, предупреждали друг друга о первых признаках трансформации.
Но предупреждения не помогали. Корпоративная машина перемалывала всех, кто задерживался в её жерновах слишком долго. И переговорная номер три постепенно заполнялась новой мебелью.
Однажды ночью произошло странное. Все стулья, столы и флипчарты вдруг начали двигаться, выстраиваясь в круг. В центре оказался стул номер 24601 — тот, что когда-то был Николаем Петровичем.
Они стояли так до утра, безмолвные и неподвижные. Уборщица Мария Ивановна нашла их в таком положении и перепугалась. Позвала завхоза, но тот только пожал плечами.
— Наверное, вчера так оставили после совещания, — сказал он. — Расставь как обычно.
Мария Ивановна расставила мебель по местам. Но с тех пор она заметила — стулья стали теплее, столы — глаже, флипчарты — белее. Словно мебель примирилась со своей судьбой.
Или просто окончательно забыла, что когда-то была людьми.
В конце года компания получила награду "Лучший работодатель". На церемонии генеральный директор произнёс речь о важности человеческого капитала, о заботе о сотрудниках, о корпоративных ценностях.
В это время в переговорной номер три шло обычное совещание. Новые лица, старые слайды, вечные KPI. И мебель — надёжная, удобная, вечная.
Стул номер 24601 держал очередного менеджера. Тот уже начинал деревенеть, но пока не замечал этого. Скоро он тоже станет частью офисного интерьера. Эффективной, оптимизированной частью.
Так работала корпоративная машина. Люди приходили, люди уходили. Оставалась только мебель.
Идеальная корпоративная мебель.