Рамиль Хасанов протёр запотевшее лобовое стекло своей маршрутки рукавом поношенной куртки и взглянул на часы на приборной панели. Половина второго ночи. Самое мёртвое время для маршрута номер 47, который петлял по спальным районам Казани, словно пьяная змея. В салоне пахло соляркой, мокрой резиной и той особенной смесью запахов, которая накапливается в общественном транспорте за годы эксплуатации — пот, дешёвые духи, табак и что-то неуловимо тоскливое.
Он работал на этом маршруте уже пятнадцать лет. Пятнадцать лет одних и тех же улиц, одних и тех же остановок, одних и тех же лиц. Днём — суетливые бабушки с авоськами, студенты с наушниками, мамаши с орущими детьми. Ночью — другая публика: подвыпившие мужики, возвращающиеся с ночной смены рабочие, иногда — проститутки с улицы Баумана. Рамиль знал их всех, если не по именам, то в лицо уж точно.
Дождь барабанил по крыше маршрутки с монотонностью метронома. Октябрьская ночь обволакивала город липкой темнотой, и редкие фонари вдоль дороги создавали островки жёлтого света, между которыми маршрутка ныряла, как между мирами.
На остановке "Площадь Тукая" в салон поднялась пожилая женщина. Рамиль узнал её сразу — Елена Петровна, постоянная пассажирка ночных рейсов. Обычно она садилась возле окна в третьем ряду справа, доставала из потрёпанной сумки вязание и тихо щёлкала спицами до своей остановки у Центрального рынка. Но сегодня что-то было не так.
Женщина медленно прошла по салону, и Рамиль почувствовал, как по спине пробежал холодок. Её лицо было бледнее обычного, почти восковым в тусклом свете салонных ламп. Глаза смотрели сквозь него, словно она видела что-то за его спиной, что-то, чего не должно было там быть.
— Здравствуйте, Елена Петровна, — сказал Рамиль, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. — Поздновато сегодня.
Женщина медленно повернула к нему голову. Её губы шевельнулись, но звука не последовало. Потом она улыбнулась — странной, натянутой улыбкой, от которой у Рамиля засосало под ложечкой.
— Я жду, — наконец произнесла она голосом, похожим на шелест сухих листьев. — Уже год жду.
Рамиль нахмурился. Год? О чём она? Может, старушка того... с катушек съехала? Бывает в таком возрасте. Он пожал плечами и тронул маршрутку с места. Мотор заурчал, и ГАЗель покатила дальше по пустынным улицам.
Следующая остановка — "Улица Гагарина". Никого. Рамиль даже не стал останавливаться, только притормозил на всякий случай. В зеркале заднего вида он видел Елену Петровну. Она сидела прямо, не вязала, как обычно, а просто смотрела в окно. Её отражение в стекле казалось полупрозрачным, словно она была не совсем здесь.
"Чушь какая," — одёрнул себя Рамиль. "Не выспался просто. Третью ночь подряд в ночную смену."
На остановке "Кремлёвская" в маршрутку вошёл подросток. Худой, бледный паренёк лет четырнадцати-пятнадцати в мятой толстовке с капюшоном. Рамиль не помнил, чтобы видел его раньше. Мальчишка молча протянул мятую десятку, получил сдачу и прошёл в конец салона, сел напротив Елены Петровны.
Маршрутка снова тронулась. Дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Дворники едва справлялись, размазывая воду по стеклу. Рамиль включил печку погромче — в салоне стало холодно, несмотря на октябрь, который в этом году выдался на удивление тёплым.
— Дядя, — вдруг раздался голос мальчишки. — Вы помните, что было год назад?
Рамиль посмотрел в зеркало заднего вида. Парень смотрел прямо на него, и в его глазах было что-то... знающее. Что-то такое, чего не должно быть в глазах подростка.
— О чём ты, пацан? — буркнул Рамиль, стараясь сосредоточиться на дороге.
— Двадцать третьего октября. Прошлый год. Авария на перекрёстке Баумана и Кремлёвской.
Рамиль вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев. Он помнил. Конечно, он помнил. Грузовик выскочил на красный, врезался в маршрутку. Пять человек погибло. Водитель — Серёга Мальцев, его сменщик — выжил, но до сих пор в больнице. Говорят, с головой не в порядке стало, твердит что-то про мёртвых пассажиров.
— Причём тут это? — голос Рамиля прозвучал хрипло.
— А вы посмотрите на нас внимательнее, дядя Рамиль, — сказал мальчик, и от его голоса по салону пробежала волна холода.
Рамиль резко затормозил на обочине. Маршрутка встала, мотор заглох. В наступившей тишине было слышно только, как дождь барабанит по крыше. Он медленно повернулся.
Елена Петровна смотрела на него. Теперь он видел её лицо чётко, и сердце его сжалось от ужаса. Половина её лица была в крови, стекло торчало из виска. Мальчик... у мальчика не хватало руки, культя была обмотана окровавленными бинтами.
— Нет, — прошептал Рамиль. — Этого не может быть. Вы... вы же...
— Мертвы? — закончила за него Елена Петровна. — Да, милый. Уже год как мертвы. Но мы не можем уйти. Не можем, пока не передадим послание.
Рамиль хотел выскочить из маршрутки, убежать, но ноги не слушались. Он сидел, вцепившись в руль, и смотрел на своих пассажиров — пассажиров, которых не должно было быть.
— Какое... какое послание? — выдавил он.
— Водитель грузовика, — сказал мальчик. — Он не был пьян. У него случился инфаркт за рулём. Его семью затравили, жена повесилась месяц назад. Дочка в детдоме.
— Но... но экспертиза...
— Экспертизу подделали, — Елена Петровна встала со своего места и медленно пошла к нему. С каждым шагом она становилась всё прозрачнее. — Начальник ГИБДД договорился с моргом. У водителя грузовика был большой дом в центре, его хотели отжать. А мёртвый преступник — удобный козёл отпущения.
— Я... я не могу... Кто мне поверит?
— У тебя есть друг в полиции. Майор Салахов, — продолжил мальчик. — Расскажи ему. Пусть проверит счета патологоанатома Курбанова. Там всё есть. Переводы, даты, суммы.
Елена Петровна подошла совсем близко. Её холодная, почти невесомая рука легла на плечо Рамиля.
— Мы не зря выбрали тебя, Рамиль. Ты честный человек. Ты поможешь восстановить справедливость. Поможешь той девочке вернуться к родным. У неё есть тётя в Альметьевске, она заберёт её, но не может ничего доказать.
— А если... если я откажусь?
— Ты не откажешься, — мальчик тоже встал. — Потому что ты знаешь, каково это — потерять семью. Твоя дочь погибла пять лет назад. Тоже в аварии. Тоже по чьей-то вине.
Рамиль закрыл глаза. Слёзы потекли по щекам. Айгуль. Его маленькая Айгуль. Восемнадцать лет ей было всего. Какой-то мажор на БМВ сбил её на пешеходном переходе и откупился. Сейчас в Москве живёт, бизнесом занимается.
— Хорошо, — прошептал он. — Я сделаю это. Обещаю.
Когда он открыл глаза, салон был пуст. Только запах — странный, сладковатый запах, который бывает в моргах — ещё витал в воздухе. Рамиль посмотрел на часы. Четверть третьего. Он потерял всего пятнадцать минут, но ему казалось, что прошла целая вечность.
Он завёл мотор и поехал дальше по маршруту. На следующей остановке в маршрутку сел пьяный мужик, вполне живой и материальный, вонявший перегаром и дешёвыми сигаретами. Рамиль чуть не расцеловал его от облегчения.
Остаток ночи прошёл без происшествий. Утром, сдав маршрутку в парк, Рамиль поехал домой не на автобусе, как обычно, а взял такси. Ему нужно было подумать.
Дома он первым делом полез в интернет. Нашёл старые новости об аварии. Пять погибших. Среди них — Елена Петровна Воробьёва, 69 лет, пенсионерка. Тимур Галиев, 15 лет, школьник. Фотографии смотрели на него с экрана компьютера. Те же лица, что он видел этой ночью.
Потом он нашёл информацию о самоубийстве жены водителя грузовика. Марина Николаевна Антонова, 42 года. Оставила предсмертную записку, в которой писала о невиновности мужа, но её сочли бредом убитой горем женщины. Дочь, Катя Антонова, 8 лет, действительно находилась в детском доме номер 3.
Рамиль взял телефон и набрал номер Рустама Салахова. Они дружили ещё со школы, хотя жизнь развела их по разные стороны — один стал копом, другой — простым водителем.
— Рустам? Это Рамиль. Слушай, мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по телефону. Это важно. Очень важно.
Они встретились через час в маленьком кафе на Баумана. Рустам выслушал рассказ друга, хмурясь всё сильнее. Когда Рамиль закончил, майор помолчал, постукивая пальцами по столу.
— Знаешь, — наконец сказал он, — я всегда чувствовал, что в этом деле что-то нечисто. Слишком быстро всё замяли. И Курбанов... да, я слышал о нём разное. Ладно, проверю. Неофициально пока.
Проверка заняла две недели. Рустам работал осторожно, привлёк надёжных людей из областного управления. И нашёл. Всё нашёл. Переводы на счета Курбанова, поддельные результаты экспертизы, даже запись с камеры наблюдения, на которой было видно, как водитель грузовика хватается за сердце за секунду до того, как потерять управление.
Дело вскрылось с оглушительным скандалом. Курбанова арестовали, начальника ГИБДД отстранили, началось расследование. Катю Антонову забрала тётя из Альметьевска. На похороны матери приехать не успела, но хотя бы могилу отца теперь могла посещать без стыда.
Рамиль продолжал работать на маршруте номер 47. Каждую ночь он внимательно вглядывался в лица пассажиров, но Елену Петровну и мальчика Тимура больше не видел. Только однажды, ровно через месяц после той странной ночи, когда он проезжал мимо остановки "Площадь Тукая", ему показалось, что на пустой остановке стоят две полупрозрачные фигуры. Они махали ему руками, и на их лицах были улыбки. Настоящие, тёплые улыбки.
Рамиль притормозил и коротко посигналил. Когда он снова посмотрел на остановку, там никого не было. Только фонарь мигнул пару раз, словно подмигивая, и снова загорелся ровным жёлтым светом.
С тех пор прошло три года. Рамиль всё так же водит маршрутку, всё так же работает в ночную смену. Но теперь он знает точно — иногда мёртвые возвращаются не для того, чтобы пугать живых. Иногда они возвращаются, чтобы восстановить справедливость. И нужен только один человек, готовый их выслушать.
В кармане его куртки всегда лежит маленькая фотография — Катя Антонова прислала ему её на прошлое Рождество. На снимке счастливая девочка в новой школьной форме улыбается, стоя рядом с тётей. На обороте детским почерком написано: "Спасибо, дядя Рамиль. Папа теперь спокоен."
Рамиль знает, что это правда. Он чувствует это каждую ночь, когда проезжает по тёмным улицам Казани. Мёртвые больше не тревожат его. Они обрели покой. И он помог им в этом.
Но иногда, в особенно тёмные, дождливые ночи, когда маршрутка петляет по пустынным улицам, Рамиль всё же оглядывается в зеркало заднего вида. На всякий случай. Потому что он теперь знает — грань между миром живых и мёртвых гораздо тоньше, чем кажется. И иногда, только иногда, эта грань становится проницаемой.
И кто знает, может быть, однажды в его маршрутку снова сядет необычный пассажир с посланием, которое нужно передать. Рамиль будет готов. Он всегда готов теперь. Потому что он знает — иногда мёртвые нуждаются в помощи живых так же сильно, как живые нуждаются в прощении мёртвых.
Маршрут номер 47 продолжает свой путь по ночной Казани. Каждую ночь, с половины двенадцатого до шести утра. И если вам случится ехать на нём тёмной октябрьской ночью, приглядитесь к водителю. Это может быть Рамиль Хасанов. И если вы увидите, как он внимательно вглядывается в зеркало заднего вида, проверяя пустые задние сиденья, не удивляйтесь. Он просто делает свою работу. Всю свою работу. Даже ту её часть, о которой не написано в должностной инструкции.
А если вы заметите на пустой остановке полупрозрачные фигуры, машущие маршрутке... Что ж, может быть, вам тоже есть что услышать. Может быть, именно вас они ждут. Потому что правда всегда найдёт способ выйти на свет. Даже если для этого придётся вернуться с того света.
Дождь всё барабанит по крышам маршруток Казани. Ночь окутывает город темнотой. И где-то там, на маршруте номер 47, Рамиль Хасанов ведёт свою ГАЗель сквозь темноту, готовый услышать тех, кого больше никто не услышит. Готовый помочь тем, кому больше никто не поможет.
Потому что он знает главное — смерть не всегда означает конец. Иногда это только начало последней, самой важной главы. Главы о справедливости.