Ночь опускалась на город, как старое бархатное покрывало, истёртое временем, но всё ещё хранящее тепло. Михаил Петрович проверил часы на приборной панели — 22:47. Через тринадцать минут начнётся его рейс, последний маршрут номер 37, что петляет через спящие кварталы до самой окраины.
Он любил эти ночные часы. В них была особая тишина, не похожая на дневную суету. Люди в ночном автобусе были другими — усталыми, задумчивыми, каждый нёс свою историю, как невидимый груз. Михаил научился читать эти истории по сутулым спинам, по тому, как пассажиры сжимали поручни, по их отражениям в тёмных окнах.
— Михалыч, ты заметил? — Андрей, новый кондуктор, подсел рядом в водительской кабине. Парень был молод, с той беспокойной энергией, что ещё не выветрилась из него за три недели ночных смен.
— Что заметил?
— Бабушка эта... В сером пальто. Она каждую ночь садится на Театральной, но ни разу не вышла. Просто исчезает.
Михаил Петрович усмехнулся, но в его усмешке не было насмешки. Он знал эту женщину. Елена Ивановна — так он называл её про себя, хотя имени её не знал. Садилась всегда на третье место справа, у окна. Держала на коленях потёртую кожаную сумку и зонт с деревянной ручкой, даже в ясные ночи.
— Исчезает, говоришь?
— Ну да! Я билеты проверяю, она на месте. Потом отвлекусь на минуту — её нет. И на остановках не выходит, я следил.
Автобус тронулся. Огни города плыли за окнами, как светлячки в тёмной воде. На Театральной, как всегда, она вошла — маленькая фигурка в сером пальто, волосы собраны в аккуратный пучок. Села на своё место, достала из сумки что-то маленькое, сжала в ладони.
Михаил вёл автобус через ночь, а в зеркале заднего вида наблюдал за ней. Она смотрела в окно, но взгляд её был обращён не наружу, а внутрь, в какие-то свои дали. Губы едва заметно шевелились — молитва? Разговор с кем-то невидимым?
На остановке "Старое кладбище" автобус замер. Двери с шипением открылись. Никто не вошёл, никто не вышел. Но когда Михаил снова взглянул в зеркало, третье место справа было пусто.
— Вот! — воскликнул Андрей. — Я же говорил!
Но Михаил уже выключал двигатель. Что-то подсказывало ему — сегодня нужно узнать правду.
— Подожди здесь, — сказал он Андрею и вышел из автобуса.
Ночной воздух был прохладен и пах осенними листьями. Старое кладбище дремало за кованой оградой. Михаил толкнул калитку — она была не заперта. Между могилами вилась узкая тропинка, освещённая только луной. И там, в глубине, мерцал слабый огонёк.
Елена Ивановна стояла на коленях у небольшого памятника. Перед ней горела свеча в стеклянном фонарике. В руках она держала фотографию — ту самую вещь из сумки.
— Я знала, что вы придёте, — сказала она, не оборачиваясь. Голос её был тих, как шелест страниц старой книги. — Водители всегда замечают. У вас особенный взгляд — вы видите людей, а не просто пассажиров.
Михаил подошёл ближе. На памятнике было выбито: "Сергей Елисеев, 1947-1983. Водитель автобуса маршрута №37."
— Мой муж, — пояснила Елена Ивановна. — Сорок лет назад его автобус попал в аварию именно на этом маршруте. С тех пор каждую ночь я езжу по его маршруту. Знаете, мне кажется, что так я могу быть с ним рядом. Глупо, наверное?
— Нет, — тихо ответил Михаил. — Не глупо.
Он вспомнил свою Марину, ушедшую три года назад. Вспомнил, как сам искал её в привычных местах, в запахах, в старых вещах.
— Но как вы... как вы выходите незаметно?
Елена Ивановна улыбнулась, и в её улыбке было что-то почти озорное.
— О, это просто. Когда автобус останавливается здесь, я выхожу через заднюю дверь. Ваш молодой кондуктор всегда смотрит вперёд на этой остановке — там фонарь мигает очень красиво. А в темноте старушку в сером пальто не видно. Потом я иду пешком домой — это недалеко.
Она поднялась, отряхнула колени.
— Знаете, за эти годы у меня было много водителей на этом маршруте. Но вы первый, кто решился выйти и спросить. Спасибо вам за это.
Они шли обратно к автобусу молча. У калитки Елена Ивановна остановилась.
— Я больше не буду ездить, — сказала она. — Сорок лет — достаточный срок, чтобы попрощаться. Пора отпустить.
— Но...
— Нет, всё правильно. Знаете, Сергей любил говорить: автобус — это не просто машина, это корабль, что везёт людей через ночь к новому дню. И водитель — как капитан, он отвечает за то, чтобы каждый добрался до своей гавани. Вы хороший капитан, Михаил Петрович. Я вижу это.
Она ушла в ночь, растворилась в тенях между домами. Михаил вернулся в автобус, где ждал озадаченный Андрей.
— Ну что? Где она?
— Дома, — ответил Михаил, заводя двигатель. — Она дома.
Автобус номер 37 продолжил свой путь через ночной город. На третьем месте справа остался только лунный блик, похожий на отпечаток чьей-то души. Михаил вёл свой корабль через тьму к рассвету, и впервые за долгое время чувствовал, что он не одинок. Где-то там, в пространстве между остановками, между прошлым и будущим, путешествовали все те, кого мы любили и потеряли. И может быть, думал он, наша задача — не удерживать их, а помочь им добраться до последней остановки, где начинается новый маршрут.
В эту ночь он проехал весь маршрут с особенной бережностью, словно вёз невидимых пассажиров — всех тех, кто когда-то ехал этой дорогой и больше не вернётся. А на рассвете, сдавая смену, он оставил на третьем месте справа маленький букетик полевых цветов — тех, что растут у обочины дороги и никому не нужны, кроме тех, кто умеет видеть красоту в простых вещах.
Андрей так и не понял, что произошло той ночью. Но с тех пор он перестал торопиться, проверяя билеты, и научился смотреть на пассажиров иначе — как на путешественников в большом плавании длиною в жизнь.
А Михаил Петрович продолжал водить свой ночной автобус. Иногда ему казалось, что он видит в зеркале заднего вида знакомый силуэт в сером пальто. Но он больше не оборачивался. Он знал — некоторые пассажиры едут с нами всегда, даже когда их места пусты.