Сергей Михайлович Воронцов крепче сжал руль своей маршрутки номер тридцать семь и прищурился, вглядываясь в ноябрьскую темноту. Дворники монотонно скребли по ветровому стеклу, сметая мелкую морось, которая в Екатеринбурге могла идти неделями. Часы на приборной панели показывали половину второго ночи. Последний рейс.
Он ненавидел ночные смены. После развода с Мариной прошло уже два года, но спать он так и не научился. Проще было взять дополнительные часы, чем ворочаться в пустой квартире, слушая, как за стеной у соседей орёт телевизор. По крайней мере, за рулём он чувствовал себя нужным. Пусть даже в половине второго ночи его пассажирами были только пьяные студенты да уборщицы, спешащие на раннюю смену.
Маршрутка подъехала к остановке «Старое кладбище». Сергей машинально притормозил, хотя никого там видно не было. Старая привычка — на каждой остановке хотя бы замедлиться. Он уже собирался нажать на газ, когда боковым зрением уловил движение. Из темноты выступила фигура.
Молодой парень, лет двадцати пяти, в странной, будто из другой эпохи, кожаной куртке и брюках с высокой талией. Волосы зачёсаны назад, как носили в восьмидесятых. Сергей нахмурился — откуда здесь человек в такое время? Кладбище закрывалось в восемь вечера.
Парень поднялся в салон, и Сергей почувствовал, как по спине пробежал холодок. От пассажира веяло чем-то... неправильным. Как от открытого холодильника в жаркий день — резкий контраст температур, от которого становится не по себе.
— До больницы, — сказал парень, протягивая смятую пятидесятирублёвку.
Голос у него был тихий, будто доносился откуда-то издалека. Сергей взял купюру — бумага оказалась влажной и холодной, словно её только что достали из морозилки. Он сунул деньги в карман и тронулся с места.
В зеркале заднего вида парень выглядел размытым, нечётким, будто Сергей смотрел на него через запотевшее стекло. Водитель протёр глаза — двенадцатичасовая смена давала о себе знать. Надо будет завтра к Галине зайти, попросить выходной. А то доведёт себя до галлюцинаций.
Маршрутка катила по пустым улицам. Редкие фонари выхватывали из темноты куски реальности — заброшенную автобусную остановку, граффити на стене пятиэтажки, бродячую собаку, роющуюся в мусорном баке. Обычный ночной Екатеринбург, каким Сергей видел его сотни раз.
Но что-то было не так. Парень сидел на заднем сиденье совершенно неподвижно. Даже на ухабах, которыми славился этот участок дороги, он не покачивался, словно был приклеен к месту. И дышал он странно — Сергей не видел, чтобы его грудь поднималась и опускалась.
Наконец показалась больница — огромное серое здание с редкими освещёнными окнами. Сергей остановился у главного входа.
— Приехали, — сказал он, обернувшись.
Парень встал и двинулся к выходу. У самой двери он остановился и повернулся к Сергею. В жёлтом свете уличного фонаря его лицо казалось восковым, безжизненным.
— Спасибо, — сказал он. — Увидимся завтра.
И вышел.
Сергей смотрел, как парень идёт к больнице, и вдруг понял, что тот не оставляет следов на мокром асфальте. Водитель протёр глаза и посмотрел снова — парень уже исчез за дверями приёмного покоя.
«Перерабатываешь ты, Серёга», — сказал себе Сергей и поехал дальше.
Но на следующую ночь парень появился снова. В то же время, на той же остановке. В той же одежде. С той же холодной пятидесятирублёвкой.
— До больницы, — сказал он тем же далёким голосом.
Сергей хотел спросить, что парень делает на кладбище каждую ночь, но что-то в пустых глазах пассажира заставило его промолчать. Он просто довёз его до больницы и получил своё «увидимся завтра».
Так продолжалось неделю. Каждую ночь, в половине второго, на остановке «Старое кладбище» его ждал странный пассажир. Сергей пытался заговорить с ним, но парень отвечал односложно или вообще молчал. Только смотрел в окно своими пустыми глазами, будто искал что-то в темноте.
На восьмую ночь Сергей не выдержал. После смены он поехал не домой, а в автопарк, к Галине. Диспетчерская была залита тусклым светом люминесцентных ламп, пахло крепким чаем и дешёвыми сигаретами.
Галина подняла голову от своих бумаг и улыбнулась:
— Серёжа! Ты чего не спишь? Смена же закончилась час назад.
— Галь, мне поговорить надо, — Сергей сел на продавленный диван у стены. — У тебя есть старые маршрутные листы? Лет на тридцать-сорок назад?
Галина удивлённо подняла брови:
— А зачем тебе?
— Да так, интересно стало. Кто раньше на тридцать седьмом маршруте работал.
Галина покачала головой, но полезла в старый железный шкаф в углу. Долго рылась, чертыхаясь себе под нос, наконец вытащила пыльную папку.
— Вот, восемьдесят четвёртый год. Раньше не сохранилось, сгорело всё при пожаре в девяностых.
Сергей открыл папку. Пожелтевшие листы, выцветшие чернила. Он листал страницы, пока не наткнулся на знакомую фамилию в графе «водитель» — Пётр Николаевич Крымов. А ниже, в графе «кондуктор» — Андрей Крымов.
— Галь, а кто такие Крымовы? Отец с сыном?
Галина задумалась:
— Крымов... Крымов... А, вспомнила! Была такая история. Трагическая. Пётр Крымов работал водителем на тридцать седьмом маршруте, а сын у него кондуктором подрабатывал, студентом был. И вот однажды ночью, это как раз в ноябре восемьдесят четвёртого было, они попали в аварию. Прямо возле больницы. Пётр пьяного сбил, который на дорогу выскочил. Остановился, вышел посмотреть, а тот достал нож... В общем, зарезал Петра. Андрей, сын то есть, побежал за помощью в больницу, да поскользнулся, головой об бордюр... Оба погибли. А пьяный тот сбежал, так и не нашли.
Сергей почувствовал, как у него пересохло во рту.
— А где их похоронили?
— На старом кладбище, естественно. Тогда всех там хоронили. А что случилось-то, Серёж? Ты какой-то бледный.
— Да нет, ничего. Просто... интересная история.
Он поблагодарил Галину и вышел на улицу. Холодный воздух обжёг лёгкие. Сергей закурил, хотя бросил ещё год назад. Руки дрожали.
Андрей Крымов. Двадцать пять лет. Студент. Погиб в ноябре восемьдесят четвёртого года, пытаясь добраться до больницы за помощью для отца.
И вот уже неделю он каждую ночь садится в маршрутку Сергея.
Следующей ночью Сергей специально проехал мимо остановки «Старое кладбище», не притормаживая. В зеркале заднего вида он видел одинокую фигуру, стоящую под фонарём. Парень не двигался, просто смотрел вслед удаляющейся маршрутке.
Но когда Сергей подъехал к больнице, Андрей уже сидел на заднем сиденье.
— Я же просил довезти до больницы, — сказал он, и впервые в его голосе прозвучала эмоция. Печаль. Бесконечная, как ноябрьский дождь, печаль.
Сергей резко затормозил. Обернулся. Андрей смотрел на него, и в его глазах больше не было пустоты. Там была боль.
— Ты же мёртв, — прошептал Сергей.
— Я должен добраться до больницы, — ответил Андрей. — Отец истекает кровью. Я должен привести помощь. Должен успеть.
— Но это было сорок лет назад!
— Каждую ночь я пытаюсь. Каждую ночь сажусь в маршрутку и еду в больницу. Но никогда не успеваю. Прихожу — а отец уже мёртв. И я умираю снова и снова, пытаясь добежать, поскальзываясь на мокром асфальте...
Сергей почувствовал, как по щекам текут слёзы. Он не плакал со дня развода, а тут не смог сдержаться.
— Чем я могу помочь?
Андрей покачал головой:
— Ничем. Просто вози меня. Может быть, однажды я успею. Может быть, однажды что-то изменится.
С той ночи Сергей перестал бояться своего странного пассажира. Он возил Андрея каждую ночь, и каждую ночь тот исчезал в дверях больницы, чтобы назавтра появиться снова.
Иногда они разговаривали. Андрей рассказывал о своей жизни — как учился на историческом, как мечтал стать археологом, как встретил девушку по имени Света и собирался на ней жениться. Как помогал отцу на маршруте, чтобы заработать на свадьбу.
— Она до сих пор жива, — однажды сказал Андрей. — Света. Я видел её. Седая, с внуками. Счастливая. Это хорошо.
Сергей рассказывал о своей жизни — о разводе, о дочери, которая уехала в Москву и звонит раз в месяц, о пустой квартире и бессонных ночах.
— Ты не один, — сказал Андрей. — Никто не один, пока помнит о других.
Шли недели. Ноябрь сменился декабрём, пошёл снег. Сергей привык к своему ночному пассажиру, даже начал его ждать. Странно, но мёртвый парень стал ему ближе, чем многие живые.
Однажды, в особенно холодную ночь, когда термометр показывал минус тридцать, Андрей не появился. Сергей прождал на остановке десять минут, потом ещё десять. Никого.
Он поехал дальше, но на душе было тревожно. У больницы он снова остановился и вышел из маршрутки. Метель била в лицо, но Сергей упрямо шёл к приёмному покою.
Внутри было тепло и пахло лекарствами. За стойкой дремала пожилая медсестра.
— Простите, — Сергей кашлянул. — А можно узнать... Тут сорок лет назад произошло убийство. Пётр Крымов, водитель автобуса. Его сын Андрей пытался...
Медсестра подняла голову и внимательно посмотрела на него:
— Вы родственник?
— Нет, просто... интересуюсь.
— Да, была такая трагедия. Каждый год в годовщину смерти сюда приходит женщина, Светлана Андреевна. Приносит цветы. Как раз сегодня должна прийти.
Сергей взглянул на часы — половина второго ночи.
— Сегодня? Сейчас?
— Да, она всегда приходит именно в это время. В час тридцать семь ночи — именно тогда привезли тела. Вон она, кстати, идёт.
Сергей обернулся. В дверь входила седая женщина с букетом белых хризантем. Лицо её было печальным, но красивым той красотой, которая не увядает с годами.
Она прошла мимо Сергея к небольшой мемориальной доске на стене, которую он раньше не замечал. «В память о Петре Николаевиче и Андрее Петровиче Крымовых, трагически погибших при исполнении служебного долга».
Светлана положила цветы и закрыла глаза, шепча молитву. Сергей стоял рядом, не зная, что сказать.
Вдруг дверь снова открылась. Вошёл Андрей. Такой же молодой, в той же кожаной куртке. Но теперь от него не веяло холодом. Он светился изнутри мягким, тёплым светом.
Светлана подняла голову и улыбнулась:
— Здравствуй, Андрюша.
— Здравствуй, Света.
Они смотрели друг на друга, и Сергей понял, что Светлана его видит. Всегда видела.
— Пора, — сказал Андрей.
— Знаю, — ответила Светлана. — Я готова.
Она пошатнулась, схватилась за сердце. Сергей бросился к ней, но Андрей покачал головой:
— Не надо. Она ждала этого сорок лет.
Светлана медленно осела на пол. Медсестра вскочила, закричала, вызывая врачей. Но Сергей видел, как из тела поднимается молодая девушка, красивая и счастливая. Она взяла Андрея за руку.
— Отец ждёт, — сказал Андрей, повернувшись к Сергею. — Спасибо, что возил меня. Теперь я наконец-то добрался вовремя.
Они исчезли. Просто растворились в воздухе, оставив после себя только запах хризантем.
Врачи суетились вокруг тела Светланы, но Сергей знал, что она уже далеко. Там, где нет боли, одиночества и сорока лет ожидания.
Он вышел на улицу. Метель стихла, и в разрывах облаков показались звёзды. Сергей сел в свою маршрутку и поехал заканчивать рейс. На остановке «Старое кладбище» никого не было, и больше никогда не будет.
Но пятидесятирублёвка в кармане осталась. Холодная, мокрая, настоящая. Сергей так и не потратил её. Хранил в бумажнике как напоминание о том, что смерть — это не конец, а просто остановка на долгом маршруте.
С той ночи он перестал работать в ночную смену. Нашёл в себе силы позвонить дочери, помириться. Даже съездил к ней в Москву на Новый год. Жизнь постепенно наполнилась смыслом.
Но каждый год, в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое декабря, он приезжает к больнице. Стоит у мемориальной доски и вспоминает странного пассажира, который научил его самому важному — никто не одинок, пока помнит о других.
А на старом кладбище, говорят, иногда можно увидеть три фигуры — пожилого мужчину и молодую пару. Они идут по аллее, взявшись за руки, и смеются. Идут туда, где всегда светло и никогда не бывает последнего рейса.
Сергей знает это точно. Потому что однажды, много лет спустя, когда его сердце остановится во сне, он увидит знакомую маршрутку на остановке. А за рулём будет сидеть Андрей и улыбаться:
— Садись, довезу. Отец и Света заждались.
И это будет не последний рейс, а первый. Первый рейс в вечность, где нет расставаний, только встречи. Где все маршруты ведут домой.
А пока Сергей живёт. Работает на дневной смене, по вечерам читает книги, по выходным ездит на дачу. Обычная жизнь обычного человека. Только иногда, проезжая мимо старого кладбища, он притормаживает и вглядывается в темноту. На всякий случай. Вдруг кому-то нужна помощь. Вдруг кто-то ждёт свою маршрутку, чтобы наконец-то добраться туда, куда так стремится.
И если такой пассажир появится, Сергей обязательно остановится. Потому что теперь он знает — иногда самое важное путешествие в жизни человека случается после смерти. И счастлив тот водитель, который может помочь в этом последнем пути.
История Андрея Крымова не попала в газеты. О ней не снимут фильм и не напишут книгу. Это просто одна из тысяч городских легенд, которые рассказывают водители маршруток друг другу в курилке автопарка. О странных пассажирах, которые появляются из ниоткуда и исчезают в никуда.
Но Сергей знает правду. И Галина знает — он всё-таки рассказал ей, и она поверила. Потому что в Екатеринбурге, городе на границе Европы и Азии, где переплетаются миры и эпохи, такие истории случаются чаще, чем кажется.
И где-то там, в параллельной реальности, всё ещё колесит по ночным улицам маршрутка номер тридцать семь. За рулём сидит Пётр Крымов, рядом с ним его сын Андрей собирает плату за проезд. Они смеются, обсуждают предстоящую свадьбу, строят планы на будущее. В той реальности пьяный не выскочил на дорогу, Пётр не остановился, Андрей не поскользнулся. Они просто доехали до конца маршрута и поехали домой. К жене и матери, которая ждала их с горячим ужином.
В той реальности Андрей стал археологом, женился на Свете, у них родились дети. Пётр дожил до внуков, вышел на пенсию, занялся дачей. Обычная жизнь обычных людей.
Но наша реальность жестока. В ней люди умирают глупо и несправедливо, оставляя близких страдать десятилетиями. В ней призраки ездят в маршрутках, пытаясь исправить то, что исправить нельзя.
И всё же, думает Сергей, даже в нашей жестокой реальности есть место чуду. Есть место встрече после сорока лет разлуки. Есть место прощению и покою. Нужно только верить и не проезжать мимо тех, кто нуждается в помощи. Даже если они мертвы уже сорок лет.
Особенно если они мертвы уже сорок лет.