Дождь барабанил по подоконнику с методичностью метронома. Артём Волконский отодвинул ноутбук и потёр уставшие глаза. Четыре часа отладки кода — и всё из-за одной пропущенной точки с запятой. Он встал из-за стола, разминая затёкшую спину, когда в дверь позвонили.
— Курьерская служба! — раздался бодрый голос из-за двери.
Артём удивился. Он ничего не заказывал. Может, опять мать прислала очередную партию домашних солений? Он открыл дверь. На пороге стоял промокший парень в фирменной куртке службы доставки.
— Волконский? Квартира сорок два?
— Да, но я ничего не...
— Распишитесь здесь, — курьер сунул ему планшет и небольшую коробку, завёрнутую в непромокаемый пакет. — Хорошего дня!
Парень исчез быстрее, чем Артём успел возразить. Он закрыл дверь и внимательно посмотрел на посылку. На ярлыке значилось: "Е. А. Ким, квартира 24". Это была его соседка с третьего этажа. Курьер перепутал — вместо двадцать четвёртой квартиры доставил в сорок вторую.
Артём знал Елизавету Андреевну уже три года — ровно столько, сколько жил в этом доме на Васильевском острове. Женщина всегда была предельно вежлива, но держалась особняком. Здоровались в подъезде, иногда обменивались парой фраз о погоде. Она работала переводчиком с корейского и часто уезжала в командировки. Собственно, это было всё, что он о ней знал.
Посылка была лёгкой, размером с обувную коробку. Артём покрутил её в руках. Обратный адрес был смазан дождём, разобрать можно было только "...Сеул, Республика Корея". Интересно. Он посмотрел на часы — половина восьмого вечера. Не поздно, чтобы занести посылку соседке.
Спустившись на третий этаж, Артём позвонил в квартиру двадцать четыре. Тишина. Позвонил ещё раз — никакого ответа. Странно, он был уверен, что слышал её шаги наверху полчаса назад. Может, вышла в магазин?
Он вернулся к себе и положил коробку на стол в прихожей. Завтра утром попробует ещё раз. Но любопытство не давало покоя. Что может присылать женщине средних лет кто-то из Кореи? Артём покачал головой, отгоняя мысли. Не его дело.
На следующее утро он снова спустился к соседке. Дверь была приоткрыта.
— Елизавета Андреевна? — позвал Артём, просовывая голову в щель. — Это Артём с пятого этажа. Ваша дверь открыта.
Ответа не было. Сердце забилось чаще. В конце концов, женщина жила одна, могло случиться всякое. Он толкнул дверь и вошёл в прихожую.
— Есть кто дома?
Квартира была той же планировки, что и его собственная, но обставлена совершенно иначе. Минималистичная мебель, белые стены, несколько абстрактных картин. И удивительный порядок — ни пылинки, ни одной вещи не на своём месте. Как в музее.
Артём прошёл в гостиную. На кофейном столике лежал раскрытый паспорт. Он машинально взглянул на него и замер. На фотографии была Елизавета Андреевна, но имя... "Ли Су Ён". Гражданство — Республика Корея. И это был не единственный паспорт. Рядом лежал российский документ на имя Елизаветы Андреевны Ким.
Раздался звук ключа в замке. Артём вздрогнул и быстро вышел в прихожую. В дверях стояла его соседка с пакетом продуктов.
— Артём? — её брови удивлённо поднялись. — Что вы здесь делаете?
— Дверь была открыта, — быстро объяснил он. — Я забеспокоился, позвал вас, но никто не ответил...
Елизавета Андреевна нахмурилась и прошла мимо него в квартиру. Она быстро окинула взглядом гостиную и, кажется, расслабилась, не заметив, что паспорта были сдвинуты.
— Наверное, я не захлопнула дверь как следует. Спасибо за беспокойство, — она повернулась к нему с вежливой, но холодной улыбкой. — Я в порядке.
— Вообще-то, я хотел занести вам посылку, — вспомнил Артём. — Курьер перепутал квартиры, доставил мне вчера вечером.
Лицо женщины едва заметно изменилось.
— Посылку? Мне?
— Да, из Кореи. Я сейчас принесу.
— Нет! — она почти выкрикнула, потом взяла себя в руки. — То есть, не беспокойтесь. Я сама зайду за ней позже.
Но Артём уже вышел. Через минуту он вернулся с коробкой. Елизавета Андреевна взяла её с таким выражением лица, словно это была бомба с часовым механизмом.
— Спасибо, — сухо сказала она. — До свидания.
Дверь закрылась у него перед носом.
Вернувшись к себе, Артём не мог сосредоточиться на работе. Два паспорта, странная реакция на посылку, эта музейная чистота в квартире... Что-то здесь было не так. Его аналитический ум программиста требовал найти логическое объяснение.
Вечером того же дня он встретил в подъезде Павла — того самого курьера, который принёс посылку.
— О, привет! — весело поздоровался парень. — Слушай, я тут вспомнил — вчера же адрес напутал! Посылка-то не вам была, а корейской тётке с третьего этажа.
— Да, я уже отдал ей, — кивнул Артём. — А ты часто ей доставляешь?
— Раз в месяц стабильно. Всегда из Кореи, всегда такие же коробки. Подпись другая, а адрес один — какая-то фирма в Сеуле. "Чосон Арт" или как-то так.
Артём поблагодарил болтливого курьера и поднялся к себе. "Чосон Арт"... Он открыл ноутбук и вбил название в поисковик. Никаких результатов. Попробовал различные варианты написания — тоже ничего. Странно.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Елизавета Андреевна как будто избегала его — ни разу не встретились в подъезде, хотя обычно это случалось регулярно. Но Артём продолжал размышлять. Его тренированный на поиске багов в коде мозг не мог оставить загадку неразгаданной.
В пятницу вечером он услышал шаги на лестнице. Выглянув в глазок, увидел свою соседку, поднимающуюся с тяжёлой сумкой. Она выглядела уставшей, даже измученной. Внезапно женщина покачнулась и схватилась за перила.
Артём выскочил из квартиры.
— Вам плохо?
— Всё в порядке, — Елизавета Андреевна попыталась выпрямиться, но было видно, что ей действительно нехорошо. — Просто устала.
— Давайте помогу.
Он взял у неё сумку — та оказалась неожиданно тяжёлой — и проводил до квартиры. Женщина была бледной, на лбу выступили капельки пота.
— Может, вызвать скорую?
— Не надо. У меня диабет, — она достала из сумочки глюкометр. — Сахар упал. Сейчас что-нибудь съем, и всё будет хорошо.
Артём помог ей дойти до кухни. Елизавета Андреевна выпила стакан сока и съела бутерброд. Цвет постепенно возвращался к её лицу.
— Спасибо, — сказала она. — Вы очень добры.
— Не за что. Вы уверены, что вам не нужен врач?
— Уверена. Это случается, когда я забываю вовремя поесть. Работа...
Она замолчала. Артём собрался уходить, когда его взгляд упал на открытую сумку. Внутри, среди бумаг, он увидел фотографию — Елизавета Андреевна в обнимку с пожилой кореянкой и молодой девушкой. Все трое улыбались.
— Ваша семья? — не удержался он от вопроса.
Женщина проследила за его взглядом и быстро закрыла сумку.
— Да. Моя мать и дочь.
— Они в Корее?
Елизавета Андреевна помолчала, словно решая, стоит ли отвечать.
— Да. В Сеуле.
— Наверное, тяжело так далеко от семьи.
— Тяжело, — тихо согласилась она. — Но у меня нет выбора.
В её голосе прозвучала такая горечь, что Артём решил не расспрашивать дальше. Он попрощался и вернулся к себе, но разговор не шёл у него из головы. Почему у неё нет выбора? Почему дочь и мать в Корее, а она здесь, в Петербурге, под другим именем?
На следующее утро, в субботу, Артём проснулся от громких голосов на лестничной площадке. Он выглянул за дверь. У квартиры Елизаветы Андреевны стояли двое мужчин в костюмах. Один из них настойчиво звонил в дверь.
— Госпожа Ли, мы знаем, что вы дома. Откройте, нам нужно поговорить.
Акцент выдавал в говорившем иностранца. Второй мужчина молчал, внимательно осматривая площадку. Его взгляд остановился на Артёме.
— Вы не видели жительницу этой квартиры? — спросил он по-русски без акцента.
— Нет, — соврал Артём. — А что случилось?
— Ничего, что вас касается, — холодно ответил мужчина.
Они постояли ещё несколько минут, потом ушли. Артём подождал, пока их шаги затихнут, и спустился к соседке. Дверь открылась сразу после первого звонка. Елизавета Андреевна выглядела испуганной.
— Они ушли?
— Да. Кто это был?
Она пропустила его в квартиру и закрыла дверь на все замки.
— Люди из консульства. Они нашли меня.
— Консульства? Но зачем...
Елизавета Андреевна — или Ли Су Ён — тяжело опустилась на диван.
— Вы и так уже много знаете. Наверное, имеете право узнать правду. Мой муж — высокопоставленный чиновник в Южной Корее. Точнее, был моим мужем. Я сбежала от него пять лет назад.
— Сбежали? Но почему?
— Он... жестокий человек. Контролировал каждый мой шаг, бил меня. Но развод в его положении — это скандал. Поэтому он не даёт мне развода, но и жить не даёт. Я приехала в Россию по туристической визе и осталась. Сменила имя, устроилась переводчиком. Моя мать, кореянка из Сахалина, имела российское гражданство, поэтому мне удалось получить документы.
— А посылки из Кореи?
— Моя дочь. Ей уже девятнадцать, она тайно высылает мне деньги и мои вещи. Отец не знает. Если узнает... — она не договорила.
— Эти люди могут вернуться?
— Обязательно вернутся. Муж имеет связи, он добился, чтобы консульство меня искало. Говорит всем, что я психически больна, нуждаюсь в лечении.
Артём задумался. Ситуация была хуже, чем он предполагал.
— У меня есть друг-адвокат, специализируется на международном праве. Может, он сможет помочь?
— Бесполезно. У мужа слишком много власти и денег.
— Но вы же не можете вечно скрываться!
Елизавета Андреевна грустно улыбнулась.
— Я продержалась пять лет. Продержусь ещё.
В понедельник Артём всё-таки позвонил своему другу Михаилу, адвокату. Тот выслушал историю и присвистнул.
— Сложный случай. Но не безнадёжный. Если она находится на территории России легально, имеет российское гражданство, никто не может заставить её вернуться. Нужно подать заявление в полицию о преследовании, зафиксировать факты домашнего насилия...
— Это было пять лет назад в другой стране.
— Всё равно. И ещё — пусть она обратится в кризисный центр для женщин. Там есть юристы, которые специализируются именно на таких делах.
Артём передал эту информацию Елизавете Андреевне. Она выслушала скептически.
— Вы не понимаете. Мой муж не остановится. Даже если закон на моей стороне, он найдёт способ...
Её прервал звонок в дверь. Потом ещё один, настойчивый.
— Госпожа Ли, откройте! Это консульство Республики Корея. У нас есть официальные документы!
Елизавета Андреевна побледнела. Артём взял её за руку.
— Не открывайте. Пусть хоть ломают дверь — это уже будет преступление. Я вызываю полицию.
Он набрал 112, объяснил ситуацию. Диспетчер обещала выслать наряд. За дверью голоса становились громче, к корейцу присоединился кто-то, говорящий по-русски.
— Елизавета Андреевна, мы знаем, что вы там. Ваш муж беспокоится о вас. Он просит вернуться домой. Ваша дочь ждёт вас.
— Ложь, — прошептала женщина. — Дочь на моей стороне.
Через десять минут, показавшихся вечностью, раздались новые голоса — приехала полиция. Артём выглянул в глазок. Два полицейских о чём-то спорили с мужчинами в костюмах. Наконец, корейцы ушли, а полицейский позвонил в дверь.
— Откройте, полиция. Нам нужно поговорить с хозяйкой квартиры.
Елизавета Андреевна впустила их. Молодой лейтенант внимательно выслушал её рассказ, записал показания.
— Если они будут продолжать вас преследовать, обращайтесь к нам. А лучше — подайте официальное заявление. И да, консультация юриста вам не помешает.
После ухода полиции Елизавета Андреевна села на диван и закрыла лицо руками.
— Теперь они точно не отстанут. Муж воспримет это как вызов.
— Зато теперь есть официальная фиксация их преследования, — заметил Артём. — Это важно для суда, если дойдёт до него.
Следующие дни прошли относительно спокойно. Артём каждый вечер заходил к соседке, проверял, всё ли в порядке. Елизавета Андреевна постепенно оттаяла, начала рассказывать о своей жизни в Корее, о дочери, которую не видела пять лет.
— Она хочет приехать ко мне, но отец не выпускает её из страны. Говорит, что поедет — лишит наследства и не даст закончить университет.
— А что если...— начал Артём и замолчал.
— Что?
— Нет, глупость. Я подумал — что если она как будто поедет учиться? По обмену, например. В Петербурге много корейских студентов.
Глаза Елизаветы Андреевны загорелись.
— Это... это может сработать. Если оформить всё официально, через университет...
В четверг утром Артём проснулся от звонка. На экране высветился незнакомый номер.
— Господин Волконский? — раздался мужской голос с лёгким акцентом. — Меня зовут Пак Чон Су. Я муж Ли Су Ён, которую вы знаете как Елизавету Ким.
Артём сел в кровати.
— Слушаю вас.
— Я знаю, что вы помогаете моей жене. Это благородно с вашей стороны. Но вы не знаете всей правды.
— Какой правды?
— Су Ён больна. У неё бредовое расстройство. Она воображает, что я её преследую, хотя я просто хочу помочь ей получить лечение.
— У неё есть российские документы, она работает, живёт нормальной жизнью. Не похоже на психическое расстройство.
— Она очень умная женщина. Может казаться совершенно нормальной. Но спросите её о нашей дочери. Спросите, почему она на самом деле не может её видеть.
— Что вы имеете в виду?
— Просто спросите. И подумайте — если она действительно сбежала от тирана-мужа, почему я не заявил в полицию о её исчезновении? Почему позволяю дочери посылать ей деньги? Почему за пять лет ни разу не приехал сам?
Голос отключился. Артём сидел, уставившись на телефон. Что если мужчина прав? Что если история Елизаветы Андреевны — плод её воображения?
Он оделся и спустился на третий этаж. Женщина открыла сразу, словно ждала его.
— Мне звонил ваш муж.
Её лицо окаменело.
— И что он сказал?
— Что вы больны. Что у вас бредовое расстройство.
Елизавета Андреевна горько рассмеялась.
— Конечно. Это его любимая тактика. Выставить меня сумасшедшей. Вы ему поверили?
— Он сказал, чтобы я спросил вас о дочери. О настоящей причине, почему вы не можете её видеть.
Женщина побледнела. Долго молчала, потом тихо сказала:
— Моя дочь... Юна... Она умерла.
Артём почувствовал, как земля уходит из-под ног.
— Что? Но вы говорили...
— Она умерла год назад. Автомобильная авария. Муж был за рулём, был пьян. Его, конечно, выгородили. А я... я не могу принять это. Продолжаю притворяться, что она жива, что шлёт мне посылки...
— Так посылки...
— Я сама их себе заказываю. Через подставную фирму в Сеуле, которую создала ещё когда жила там. Плачу человеку, чтобы он отправлял мне коробки с моими же вещами, которые я оставила на складе.
Артём не знал, что сказать. Вся история, которую он выстроил в голове, рассыпалась.
— Но зачем? Зачем этот обман?
— Потому что иначе я сойду с ума по-настоящему. Пока я делаю вид, что Юна жива, что она заботится обо мне, я могу жить дальше. Глупо, да?
— Но ваш муж... он действительно вас преследует?
— О да. Не потому что я сбежала от него — я никуда не сбегала. Мы развелись три года назад, вполне цивилизованно. Он преследует меня, потому что я подала на него в суд после смерти Юны. В Корее дело замяли, но здесь, в России, я пытаюсь добиться справедливости через международные инстанции. У меня есть доказательства — результаты экспертизы, показания свидетелей.
— Так он действительно виновен в смерти вашей дочери?
— Да. И он знает, что я не остановлюсь. Поэтому пытается объявить меня невменяемой, чтобы моё заявление не имело силы.
Артём сел на стул, пытаясь осмыслить услышанное.
— Получается, вы специально создаёте видимость того, что у вас бред? Посылки, выдуманная переписка с мёртвой дочерью...
— Это началось не специально. Сначала я действительно не могла принять её смерть. Но потом поняла — если муж считает меня сумасшедшей, он расслабится. Не будет ждать удара. А я тем временем собираю доказательства, нахожу свидетелей в Корее, которые готовы дать показания.
— Но полиция, консульство...
— Они видят то, что хотят видеть. Женщина, которая не может смириться со смертью дочери и живёт в выдуманном мире. Кто поверит такой в суде? Но есть одна деталь, которую мой муж упускает.
— Какая?
— В России есть прецеденты, когда показания человека с психическим расстройством принимались судом, если они подтверждались объективными доказательствами. А у меня эти доказательства есть.
Елизавета Андреевна встала и подошла к книжному шкафу. Отодвинула несколько книг и достала папку.
— Здесь всё. Медицинское заключение из Кореи, которое мне удалось достать через друзей. Запись с видеорегистратора — не той машины, что была в аварии, а проезжавшего мимо автомобиля. Показания бармена, который подавал мужу виски в тот вечер. Всё это я собирала три года.
— Почему вы не обратились с этим к адвокату?
— Обращалась. Трое отказались вести дело, как только узнавали, кто ответчик. Четвёртый взялся, но через неделю отказался без объяснений. Думаю, ему предложили хорошую сумму. Или пригрозили.
— Мой друг Михаил не из пугливых. И у него есть опыт международных дел.
Елизавета Андреевна задумалась.
— Хорошо. Я подумаю. Но сначала мне нужно разыграть последний акт этого спектакля.
— Что вы имеете в виду?
— Мой муж приедет сюда. Я уверена. Он не доверит это дело подчинённым, захочет лично убедиться, что я "невменяема". И тогда...
Она не договорила, но в её глазах появился странный блеск.
Прошла неделя. Артём познакомил Елизавету Андреевну с Михаилом, тот изучил документы и согласился взяться за дело. Параллельно женщина продолжала играть свою роль — получала посылки, говорила о дочери в настоящем времени при соседях.
В субботу вечером раздался звонок в дверь Артёма.
— Господин Волконский? Я Пак Чон Су. Мы говорили по телефону.
Артём открыл дверь. Перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, в дорогом костюме, с холодным, властным лицом.
— Я хотел бы поговорить с вами о моей жене.
— Бывшей жене, насколько я понимаю.
— Формально — да. Но я всё ещё чувствую ответственность за неё. Могу я войти?
Артём неохотно пропустил его. Мужчина прошёл в гостиную, окинул взглядом скромную обстановку.
— Я понимаю, вы хотите помочь Су Ён. Это похвально. Но вы не знаете, насколько глубока её болезнь. После смерти нашей дочери...
— В которой виноваты вы.
Пак Чон Су поморщился.
— Это был несчастный случай. Да, я был за рулём. Но я не был пьян, что бы там ни говорила Су Ён. Суд в Корее это подтвердил.
— Суд, который вы купили.
— Вы верите бреду больной женщины. Она показывала вам "доказательства"? Поддельные документы, которые она сама состряпала?
— Я видел видеозапись.
— Которая ничего не доказывает. Там видно только, что произошла авария. Не видно, кто был за рулём, в каком состоянии...
— Но есть свидетели.
— Которых подкупила Су Ён. Или запугала. Вы не знаете, на что она способна в своём безумии.
В этот момент дверь квартиры открылась. На пороге стояла Елизавета Андреевна. В руках у неё был смартфон.
— Продолжай, Чон Су. Расскажи, какая я сумасшедшая.
Мужчина вскочил.
— Су Ён! Что ты здесь делаешь?
— Записываю наш разговор. Точнее, твой разговор. Интересно будет послушать в суде, как ты пытаешься убедить свидетеля в моём безумии.
— Это ничего не докажет. Любой адвокат разобьёт эту запись в пух и прах.
— Возможно. Но вот это — нет.
Она достала из кармана ещё один телефон и включила запись. Голос Пак Чон Су звучал чётко:
"...Да, я выпил. Но не так много. Три... нет, четыре порции виски. Но я нормально вёл машину! Это она отвлекла меня, начала кричать, хватать за руль..."
Мужчина побледнел.
— Откуда это?
— Ты позвонил своему помощнику сразу после аварии. Был в шоке, не контролировал себя. А он, хороший, преданный помощник, записал разговор. На всякий случай. Знаешь, как полезно иногда иметь компромат на начальника? Год назад он умер от рака. Перед смертью передал мне эту запись. Сказал, что хочет умереть с чистой совестью.
Пак Чон Су сделал шаг к ней, но Артём встал между ними.
— Не советую.
— Ты не понимаешь, что делаешь, Су Ён. Если это выйдет наружу...
— Что? Ты потеряешь должность? Сядешь в тюрьму? Именно этого я и добиваюсь.
— Подумай о репутации Юны!
— Не смей произносить её имя! — голос Елизаветы Андреевны сорвался. — Ты убил её! Убил мою девочку!
Она закрыла лицо руками. Пак Чон Су воспользовался моментом и выхватил у неё телефон. Но Елизавета Андреевна неожиданно улыбнулась сквозь слёзы.
— Думаешь, это единственная копия? Я не настолько глупа. Запись уже у моего адвоката. И в облачном хранилище. И ещё в трёх местах, о которых ты никогда не узнаешь.
Мужчина смотрел на неё с ненавистью.
— Чего ты хочешь? Денег?
— Справедливости. Признай свою вину публично. Откажись от всех попыток объявить меня невменяемой. И больше никогда не появляйся в моей жизни.
— А если я откажусь?
— Тогда увидимся в суде. Здесь, в России. Где твои связи не работают.
Пак Чон Су молчал долгую минуту. Потом повернулся и вышел, хлопнув дверью.
Елизавета Андреевна опустилась на диван. Артём сел рядом.
— Это было... впечатляюще.
— Три года подготовки. Три года ожидания этого момента.
— Вы думаете, он согласится?
— У него нет выбора. Запись аутентична, экспертиза это подтвердит. В Корее, может, он и сумел бы замять дело, но здесь...
Она не договорила. По её щекам текли слёзы.
— Знаете, что самое страшное? Иногда я действительно забываю, что Юна мертва. Жду её письма, звонка. Планирую, как мы встретимся, что расскажу ей. А потом вспоминаю, и боль такая, словно это случилось вчера.
Артём молчал. Не было слов, которые могли бы утешить.
Через два дня Михаил позвонил с хорошими новостями. Адвокаты Пак Чон Су вышли на связь. Мужчина готов подписать мировое соглашение, признать свою вину в частном порядке и выплатить компенсацию. Взамен Елизавета Андреевна должна отказаться от публичного иска.
— Соглашайтесь, — посоветовал Михаил. — Это максимум, чего можно добиться. Публичный процесс может длиться годами, и неизвестно, чем закончится.
Елизавета Андреевна согласилась. Через неделю документы были подписаны. Пак Чон Су перевёл крупную сумму на счёт благотворительного фонда помощи жертвам ДТП — таково было условие женщины.
— Деньги не вернут Юну, — сказала она Артёму. — Но, может, помогут спасти чью-то другую дочь.
Прошёл месяц. Жизнь вернулась в привычное русло. Артём работал над новым проектом, Елизавета Андреевна продолжала переводить. Они часто пили чай вместе, говорили о литературе, кино, философии. Женщина оказалась интересным собеседником, начитанным и умным.
Однажды вечером она сказала:
— Я думаю уехать.
— Куда?
— Не знаю. Может, в Европу. Или в Латинскую Америку. Здесь слишком много воспоминаний.
— О Корее?
— О той жизни, которую я здесь построила. Все эти выдумки, игры... Мне нужно начать заново. По-настоящему.
Артём кивнул. Он понимал.
— Когда?
— Через месяц. Договорю текущие проекты и уеду.
— Буду скучать по нашим чаепитиям.
Елизавета Андреевна улыбнулась.
— Я тоже. Вы хороший человек, Артём. Спасибо за всё.
В день отъезда Артём помог ей донести чемоданы до такси. Она обняла его на прощание.
— Берегите себя.
— И вы.
Такси уехало. Артём поднялся к себе, сел за компьютер. На экране мигал курсор в пустом документе. Он начал печатать:
"История одной соседки
Иногда правда сложнее любого вымысла. Иногда люди создают сложные лабиринты лжи не для того, чтобы обмануть других, а чтобы защитить себя от невыносимой реальности..."
Он печатал весь вечер и всю ночь. К утру история была закончена. Артём перечитал текст и удалил файл. Некоторые истории не должны быть рассказаны. Они должны остаться между теми, кто их пережил.
Через три месяца пришла открытка из Буэнос-Айреса. На ней был изображён танцующий танго пара, а на обороте — короткая надпись: "Учусь танцевать. Учусь жить. Е.А."
Артём улыбнулся и поставил открытку на полку. В соседнюю квартиру уже въехала молодая семья с ребёнком. Жизнь продолжалась. Но иногда, проходя мимо двери квартиры номер двадцать четыре, он вспоминал загадочную женщину с двумя именами и одной болью, которая сумела превратить своё горе в силу.
И ещё он думал о том, что у каждого из нас есть свои секреты, свои потери, свои способы справляться с болью. Мы все немного актёры в спектакле собственной жизни. Важно только не забывать, где заканчивается роль и начинается настоящее "я".
История Елизаветы Андреевны — Ли Су Ён — научила его одному: иногда безумие — это единственный способ остаться в здравом уме. А иногда нужно отпустить прошлое, чтобы обрести будущее.
Открытки из Буэнос-Айреса приходили раз в месяц. Потом раз в два месяца. Потом перестали приходить совсем. Артём не знал, что это значит — нашла ли она покой, начала ли новую жизнь настолько полную, что в ней не осталось места для воспоминаний, или случилось что-то ещё.
Он предпочитал думать, что где-то далеко, в городе танго и вечной весны, женщина с грустными глазами научилась улыбаться по-настоящему. И что Юна, где бы она ни была, гордится своей мамой.
Это была бы хорошая концовка для истории. Но жизнь редко даёт нам голливудские финалы. Она даёт нам что-то более ценное — надежду и силу идти дальше, несмотря ни на что.
И ещё — понимание того, что каждый человек, которого мы встречаем, несёт в себе целую вселенную. Вселенную радостей и потерь, правды и лжи, силы и слабости. Нужно только уметь видеть. И уметь принимать.
Артём закрыл ноутбук и посмотрел в окно. Шёл дождь — такой же, как в тот день, когда курьер перепутал адреса. Обычный петербургский дождь. В обычный петербургский вечер. В обычной петербургской квартире.
Только теперь он знал — обычного не существует. Есть только истории, которые мы рассказываем себе, чтобы справиться с необычностью каждого проживаемого дня.