Знаете, что самое страшное для писателя? Нет, не критики. Не падение тиражей. Даже не отсутствие гонораров. Самое страшное — это когда с потолка капает, а ты сидишь перед пустым листом и думаешь: может, это знак? Может, само мироздание намекает — хватит, Виктор Палыч, хватит изводить бумагу?
Виктор Палыч Курносов сидел в своём кабинете на Чистых прудах и созерцал. Что созерцал? Да всё подряд. Пятно на потолке — раз. Оно росло третий день, как опухоль на теле квартиры. Пустой экран ноутбука — два. Там должен был появиться новый роман о духовных исканиях современного человека. Но современный человек, видимо, искал что-то в другом месте. Стопку неоплаченных счетов — три. Издательство задерживало аванс уже второй месяц.
— Господи, — вздохнул Виктор Палыч, — почему ты не сделал меня сантехником? Вот у них всё просто: течёт — почини, не течёт — не трогай. А у нас? У нас течёт вдохновение, и попробуй его почини...
Телефон зазвонил так внезапно, что писатель подпрыгнул, опрокинув остывший чай на рукопись прошлогоднего романа. Впрочем, роман был настолько плох, что чай его только улучшил.
— Алло, — прохрипел Виктор Палыч голосом человека, который три дня разговаривал исключительно сам с собой.
— Виктор Павлович? — женский голос был полон той особенной интонации, которая бывает у людей, занимающихся йогой и продающих эфирные масла. — Это Алиса, ваша соседка сверху. У меня тут небольшая проблема с трубой в ванной...
— У меня тоже проблема с трубой, — мрачно ответил писатель. — Творческая труба. Полный засор. Третий год ничего не течёт.
— Нет, вы не поняли, у меня реально течёт! Я уже вызвала сантехника, он сейчас придёт, но мне кажется, вода может к вам просочиться...
Виктор Палыч посмотрел на потолок. Пятно подмигнуло ему и выронило каплю прямо на клавиатуру ноутбука.
— Уже просочилась, — констатировал он с той философской грустью, которая приходит к человеку после шестидесяти. — Как и всё в этой жизни. Всё куда-то течёт, просачивается, утекает... Время, деньги, талант...
— Простите, что?
— Ничего, Алиса. Жду сантехника.
Через сорок минут в дверь позвонили. Виктор Палыч открыл и увидел человека, который выглядел как сантехник ровно настолько, насколько сам Виктор Палыч выглядел как писатель. То есть никак.
Человеку было под шестьдесят, седая борода клинышком, очки в золотой оправе, в руках — потрёпанный портфель с инструментами. На портфеле — наклейка "Физика — это поэзия природы".
— Семён Маркович Гольдштейн, — представился сантехник с лёгким одесским акцентом. — По поводу протечки, я полагаю? Знаете, Гераклит говорил, что всё течёт, всё меняется. Но он, простите, не платил за ремонт по московским расценкам.
Виктор Палыч опешил. За тридцать лет жизни в Москве он повидал разных сантехников — пьющих, непьющих, молчаливых, болтливых, честных и не очень. Но философствующего — впервые.
— Вы... сантехник?
— А что вас смущает? — Семён Маркович прошёл в квартиру, окинул взглядом книжные полки. — О, Кафка! Знаете, что общего между Кафкой и прорванной трубой? И то, и другое — абсурд, который мы пытаемся починить логикой. Где у вас течёт?
— Везде, — машинально ответил Виктор Палыч. — То есть, простите, вот там, в кабинете. С потолка капает.
Семён Маркович зашёл в кабинет, посмотрел на потолок, потом на экран ноутбука, потом снова на потолок.
— Писатель? — спросил он, доставая из портфеля фонарик.
— Пытаюсь.
— И что пишете?
— Пытаюсь писать роман о духовных исканиях.
— А-а-а, — протянул Семён Маркович, освещая пятно фонариком. — Самая неблагодарная тема. Знаете почему? Потому что дух — он как вода. Вы его ищете там, где сухо, а он протекает там, где вы не ждёте. Вот смотрите на это пятно. Что вы видите?
— Катастрофу. Порчу имущества. Дополнительные расходы.
— А я вижу путь воды. Она родилась где-то наверху, у вашей соседки с эфирными маслами, прошла сквозь бетон, арматуру, чьи-то мечты и разочарования, и явилась вам. Как откровение. Как послание. Вы же писатель, вы должны уметь читать знаки!
Виктор Палыч сел в кресло. Происходящее напоминало сон, театр абсурда или начало психического расстройства.
— Вы всегда так работаете?
— А как надо? — Семён Маркович открыл портфель и начал доставать инструменты. — Молча ковыряться в трубах? Знаете, я двадцать лет преподавал квантовую физику в Одесском университете. Потом перестройка, развал, переезд в Москву. Здесь выяснилось, что квантовая физика никому не нужна, а вот трубы текут у всех. И знаете что я понял?
— Что?
— Что между элементарными частицами и канализационными трубами разница только в масштабе. И там, и там — потоки, взаимодействия, непредсказуемость. Вы вот пишете о духовных исканиях, а сами когда-нибудь искали протечку в системе? Это же чистая метафизика! Вода течёт по путям наименьшего сопротивления, как и человеческая душа. Находит трещины, слабые места, прорывается наружу...
Он постучал по потолку.
— Так. Тут у нас транзитная история. Надо к источнику. Пойдёмте к вашей соседке.
Они поднялись на этаж выше. Дверь открыла женщина лет тридцати пяти в фиолетовых легинсах и футболке с надписью "Breathe". Квартира пахла благовониями и чем-то ещё неопределённо духовным.
— Ой, Виктор Павлович! — всплеснула руками Алиса. — Я так переживаю! У меня там такой потоп... Я как раз медитировала в ванной, свечи, соль с Мёртвого моря, и тут как хлынет!
— Медитировала и не заметила, что вода через край пошла? — уточнил Семён Маркович.
— Я была в астрале.
— Понятно. А труба — в реале. Показывайте, где у вас этот портал между мирами.
Ванная комната действительно напоминала место катастрофы. Вода стояла по щиколотку, плавали свечи, лепестки роз и какие-то восточные штучки для медитации.
Семён Маркович закатал брюки и вошёл в воду, как древний философ входил в реку познания.
— Так, — сказал он, разглядывая трубу под раковиной. — Вот она, причина. Видите? Прокладка. Знаете, сколько ей лет? Лет двадцать, не меньше. Она держалась из последних сил, как советская интеллигенция. А потом не выдержала вашего астрала и сдалась.
Он достал из портфеля прокладку, покрутил её в руках.
— Резина. Простая резина. Стоит тридцать рублей. А из-за неё — потоп, порча имущества, конфликт соседей, вызов сантехника. Маленькая деталь, а какие последствия! Как в той теории хаоса — бабочка машет крыльями в Бразилии, а в Техасе — ураган. Вы машете тут своими чакрами, а у писателя снизу — творческий кризис.
— При чём тут мои чакры? — обиделась Алиса.
— А при том, что всё связано, — Семён Маркович ловко орудовал ключом. — Вы думаете, это случайность, что именно сегодня прорвало? Именно у вас? Именно над кабинетом писателя? Я в случайности не верю. В квантовой физике есть понятие "запутанные частицы". Они связаны, даже находясь в разных концах вселенной. Так и люди. Вы тут медитируете, ищете просветления, он там внизу ищет вдохновения, а труба — она просто не выдержала такого напряжения духовных исканий и треснула.
Виктор Палыч стоял в дверях ванной и чувствовал, как что-то меняется в его голове. Как будто тоже что-то прорвало. Какую-то внутреннюю прокладку между реальностью и воображением.
— Готово! — объявил Семён Маркович, поднимаясь с колен. — Течь устранена. Но это только физическая часть проблемы. Метафизическая остаётся. Вода-то уже пролилась. Она уже прошла свой путь сверху вниз, уже оставила свой след. Этого не исправишь никакой прокладкой.
— Сколько я вам должна? — спросила Алиса.
— С вас — три тысячи за вызов и работу, — Семён Маркович вытирал руки. — И совет на будущее: когда медитируете, закрывайте кран. Астрал астралом, но физические законы никто не отменял.
— А что с моим потолком? — спросил Виктор Палыч.
— А ваш потолок — это уже философский вопрос. Пятно высохнет, но след останется. Можете закрасить, можете оставить как есть. Как память о сегодняшнем дне. Знаете, в Японии есть искусство кинцуги — когда разбитую чашку склеивают золотом. Трещины не прячут, а подчёркивают. Потому что в трещинах — история, опыт, красота несовершенства.
— Чай будете? — неожиданно спросила Алиса. — Я как раз травяной завариваю. С чабрецом и мятой. Для успокоения чакр. То есть нервов.
И вот они сидели втроём за столом в кухне Алисы. Сантехник-философ, писатель в кризисе и преподавательница йоги. Пили чай и говорили о странных вещах.
— Знаете, что меня всегда удивляло? — говорил Семён Маркович, размешивая мёд в чашке. — Люди боятся протечек. Паникуют, когда вода выходит из-под контроля. А ведь мы сами на 70 процентов из воды состоим. Мы — это ходячие протечки, временно удерживаемые кожей. И наши мысли текут, и чувства, и время...
— Вы прямо поэт, — заметила Алиса.
— Сантехник-поэт, — поправил Семён Маркович. — Это даже лучше, чем физик-лирик. Потому что физик работает с абстракциями, а сантехник — с реальностью. Вот вы, — он повернулся к Виктору Палычу, — пишете о духовных исканиях. А что такое дух? Где он находится? Как его измерить?
— Это метафора, — устало ответил писатель.
— Вот именно! Метафора! А протечка — это не метафора. Это факт. Вода течёт — факт. Труба прохудилась — факт. А всё остальное мы додумываем. Вы сидите под протечкой и думаете о крахе, разрухе, конце света. А можно думать о круговороте воды в природе. О том, что эта капля, которая упала вам на ноутбук, может быть, миллион лет назад была частью океана, потом облаком, потом снежинкой на вершине Эльбруса, потом рекой, потом чаем в чашке Пушкина...
— Пушкин пил чай из московского водопровода? — усмехнулся Виктор Палыч.
— Вы не понимаете! Вся вода, которая есть на Земле, — это та же самая вода, которая была всегда. Она не исчезает и не появляется, она только меняет форму и место. Как души в буддизме.
— О, про реинкарнацию я много читала! — оживилась Алиса.
— И что, помогает? — скептически спросил писатель.
— А вам что-нибудь помогает? — парировал Семён Маркович. — Вы же сказали — третий год ничего не пишется. Может, потому что ищете не там? Ищете дух в книгах, в умных мыслях, в высоких материях. А он — вот он, течёт с потолка. Самая обычная вода, но попробуйте без неё прожить три дня.
Виктор Палыч молчал. В голове что-то щёлкнуло, повернулось, встало на место, как прокладка в трубе.
— Знаете что, — вдруг сказал он. — А ведь вы правы. Я действительно искал не там. Искал что-то возвышенное, необычное, а жизнь — она вот, течёт с потолка, пахнет благовониями, философствует разводным ключом...
— Во! — воскликнул Семён Маркович. — Вот это уже литература! Вот это я понимаю! Не "духовные искания", а жизнь как она есть. С протечками, прокладками и прозрениями на кухне у соседки.
— Можно я буду к вам в гости приходить? — вдруг спросила Алиса. — У вас такие интересные книги, а я только восточную философию читаю...
— А можно я про вас напишу? — спросил Виктор Палыч у Семёна Марковича.
— Про меня? Да что про меня писать? Обычный сантехник.
— Необычный. Сантехник-философ. Который чинит не только трубы, но и... как бы это сказать...
— Мировоззрение? — подсказала Алиса.
— Точно!
Семён Маркович допил чай, собрал инструменты.
— Ну что ж, писатель пишет, йогиня медитирует, сантехник чинит. Каждый делает своё дело. Только помните: всё течёт. И это не повод для паники. Это закон природы. Главное — вовремя менять прокладки. И в трубах, и в голове.
Он ушёл, оставив визитку: "Гольдштейн С.М. Сантехнические и философские услуги. Устранение протечек любой сложности, включая экзистенциальные".
Виктор Палыч вернулся к себе, сел за ноутбук. Пятно на потолке подсохло, но контур остался — похожий на облако, на континент, на мысль, которая вот-вот оформится в слова.
Он начал писать: "Знаете, что самое удивительное в протечках? Они случаются именно тогда, когда должны случиться. Не раньше и не позже. Когда прокладка износилась ровно настолько, чтобы не выдержать давления. Когда вода накопилась ровно в том количестве, чтобы найти выход. Когда человек созрел ровно настолько, чтобы увидеть в банальной бытовой аварии метафору собственной жизни..."
Пальцы забегали по клавиатуре. Роман о духовных исканиях отправился в корзину. Вместо него рождалась новая история — о сантехнике-философе, о соседке из астрала, о писателе, который искал вдохновение на небесах, а нашёл в протечке с потолка.
Через месяц роман был закончен. Назывался он "Философия протечки, или Всё течёт по-московски". Критики писали, что это лучшее произведение Курносова за последние годы. Что автор нашёл новый стиль — ироничный, глубокий, жизненный. Что в простой бытовой истории он сумел показать всю сложность человеческого существования.
Издательство выплатило аванс и заказало продолжение.
Алиса действительно стала приходить за книгами. Оказалось, что за увлечением восточными практиками скрывался острый ум и genuine интерес к литературе. Они подолгу беседовали о Достоевском и карме, о Толстом и медитации, о том, как всё в мире связано невидимыми трубами причин и следствий.
Семёна Марковича Виктор Палыч вызывал ещё дважды. Первый раз — когда засорилась раковина ("Видите, как символично — поток творчества требует прочистки каналов"). Второй — просто так, на чай ("У меня тут экзистенциальная протечка, не посмотрите?").
Выяснилось, что Семён Маркович пишет мемуары. Называются "Квантовая сантехника: от элементарных частиц до канализационных труб". Виктор Палыч помог с редактурой, Алиса — с продвижением в соцсетях. Книга неожиданно стала бестселлером в категории "Популярная философия".
На презентации книги Семён Маркович сказал:
— Знаете, чему меня научила работа сантехником? Тому, что нет высокого и низкого, чистого и грязного, духовного и материального. Есть просто жизнь, которая течёт по своим законам. И наша задача — не останавливать этот поток, а направлять его. Чинить, где прорвало. Прокладывать новые пути, где старые засорились. И помнить: даже самая грязная вода когда-то была чистым дождём. И станет им снова.
Виктор Палыч слушал и думал: а ведь правда, всё течёт. И хорошо, что течёт. Потому что стоячая вода тухнет. А проточная — живёт, журчит, находит дорогу даже сквозь бетон.
Пятно на потолке он так и не закрасил. Повесил рядом рамку с надписью: "Здесь 15 марта 2023 года произошла протечка вдохновения. Последствия не устранены до сих пор".
И когда приходили гости и спрашивали, что это значит, Виктор Палыч наливал чай и начинал рассказывать историю про сантехника-философа, который пришёл чинить трубы, а починил что-то более важное — веру в то, что смысл можно найти везде, даже в самой обычной протечке.
А где-то в Москве, в разных районах, в разных квартирах, продолжали течь трубы. И Семён Маркович ездил от вызова к вызову, с портфелем инструментов и цитатами из Гераклита, чинил протечки и попутно — человеческие души, объясняя каждому, что течь — это не катастрофа, а естественный процесс. Что всё имеет свой срок службы — и прокладки, и иллюзии, и даже творческие кризисы.
И что иногда, чтобы найти вдохновение, нужно просто позвать сантехника.
Вот такая история. Банальная, как протечка. И глубокая, как... ну, как канализационная труба, если философски посмотреть.
А что вы хотели? Это же жизнь. Она течёт.