Марина Воробьёва проверила температуру ганаша в третий раз за последние пять минут. Шоколадная масса достигла идеальной консистенции — ровно тридцать два градуса, как она любила. В её небольшой кондитерской "Сладкий рай" на Садовой улице царила привычная предрассветная тишина. Только гудение холодильников да тихое бормотание радио нарушали покой.
Трёхъярусный торт для администрации Адмиралтейского района был почти готов. Заказ поступил неделю назад — юбилей какого-то отдела, двадцать пять лет. Марина не особенно вникала в детали, её интересовала только работа. Тонкие золотые узоры из айсинга покрывали белоснежную мастику, а сахарные пионы, которые она лепила три дня, выглядели настолько реалистично, что хотелось понюхать.
— Мам, я проснулась! — раздался сонный голос Алисы из-за двери, ведущей в жилую часть квартиры.
— Доброе утро, солнышко. Завтрак на столе, я приготовила твои любимые сырники.
Марина улыбнулась, услышав, как дочь зашлёпала босыми ногами по коридору. Двенадцать лет — сложный возраст, но Алиса росла удивительно разумной девочкой. После развода три года назад они стали друг для друга всем миром.
Телефон завибрировал. Сообщение от курьерской службы: "Водитель заболел, доставку отменяем". Марина выругалась про себя. Торт нужно было доставить к одиннадцати, а сейчас только семь утра. Найти другого курьера за четыре часа — задача не из простых, особенно для такого деликатного груза.
— Придётся везти самой, — пробормотала она, доставая телефон.
Через час, оставив Алису под присмотром соседки, пенсионерки Валентины Павловны, Марина загрузила торт в свою старенькую "Шкоду" и отправилась в путь. Администрация района располагалась в историческом здании на набережной канала Грибоедова. Величественное строение девятнадцатого века с колоннами и лепниной всегда вызывало у неё смешанные чувства — восхищение архитектурой и лёгкую неприязнь к бюрократической машине, которая в нём обитала.
Охранник на входе лениво проверил её документы и махнул рукой в сторону лифта.
— Третий этаж, конференц-зал. Там вас встретят.
Марина осторожно выкатила тележку с тортом из лифта. Коридор был пуст, только в конце виднелась приоткрытая дверь, из которой доносились голоса. Она остановилась, чтобы проверить, не сместились ли украшения во время транспортировки.
— ...пятнадцать процентов — это минимум, Игорь Семёнович, — услышала она мужской голос. — Детская больница — лакомый кусок. Триста миллионов бюджета, из них можно выжать минимум сорок пять.
— Не жадничай, Володя, — ответил другой голос, более низкий и властный. — Десять процентов — потолок. Больше — привлечём внимание. Помнишь, что было с Михалычем? Загребущие руки до добра не доводят.
Марина замерла. Сердце забилось чаще. Она понимала, что слышит то, что слышать не должна.
— Но подрядчик согласен на пятнадцать, — настаивал первый. — Говорит, материалы можно заменить на более дешёвые, никто не заметит. Китайское оборудование вместо немецкого, и вот тебе экономия.
— В детской больнице? — в голосе Игоря Семёновича послышалось сомнение. — Это же дети, Володя.
— Дети, не дети — какая разница? Китайцы тоже делают нормально. Пару лет отработает, а там новый тендер объявим. Круговорот бабла в природе.
Послышался смех. Марина почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Они говорили о больнице для детей как о дойной корове. Её руки дрожали.
— Ладно, — наконец произнёс Игорь Семёнович. — Но аккуратнее. Документы пусть Светка оформит, она в этом спец. И журналистов держи на коротком поводке. Особенно этого Громова из "Невских вестей", он слишком много суёт нос куда не следует.
Марина узнала фамилию. Алексей Громов учился с ней в одной школе, правда, двумя классами старше. Последний раз они виделись лет пять назад на встрече выпускников.
Дверь в конце коридора распахнулась, и оттуда вышел полный мужчина в дорогом костюме. Увидев Марину с тележкой, он нахмурился.
— Вы кто? Что здесь делаете?
— Торт... я привезла торт для праздника, — выдавила Марина, стараясь говорить ровно.
— А, кондитер! — лицо мужчины расплылось в улыбке. — Проходите, проходите. Игорь Семёнович, тут торт привезли!
Из кабинета вышел высокий седеющий мужчина с проницательными серыми глазами. Игорь Семёнович Крылов, заместитель главы администрации — Марина узнала его по фотографиям в местных газетах.
— Прекрасно, — он окинул взглядом торт. — Великолепная работа. Володя, распорядись, чтобы отнесли в конференц-зал.
Марина кивнула и передала тележку подоспевшему охраннику. Ноги подкашивались, но она заставила себя идти ровно. Только бы добраться до машины.
— Постойте, — окликнул её Крылов. — Вы давно стояли в коридоре?
— Только что поднялась, — соврала Марина, не оборачиваясь. — Проверяла украшения после транспортировки.
— Понятно. Счёт пришлите в бухгалтерию.
Марина вышла из здания, чувствуя спиной его взгляд. Только сев в машину, она позволила себе расслабиться. Руки тряслись так сильно, что она не могла вставить ключ в замок зажигания.
Детская больница. Они собирались красть деньги, выделенные на детскую больницу. Заменять оборудование дешёвым, экономить на материалах. Скольким детям это могло стоить здоровья или даже жизни?
Марина завела машину и поехала домой. Всю дорогу в голове крутились обрывки подслушанного разговора. Пятнадцать процентов от трёхсот миллионов — сорок пять миллионов рублей. Деньги, которые должны были пойти на спасение детских жизней, осядут в карманах этих людей.
Дома Алиса уже ушла в школу. Марина заварила себе крепкий чай и села за кухонный стол. Что делать? Заявить в полицию? Но у неё нет доказательств, только её слова против слов высокопоставленного чиновника. Написать в прокуратуру? Результат будет тот же.
Она вспомнила упоминание об Алексее Громове. Журналист, который "слишком много суёт нос куда не следует". Может, стоит связаться с ним? Но это означало бы влезть в историю, которая могла обернуться большими неприятностями. У неё есть дочь, бизнес, размеренная жизнь. Имеет ли она право рисковать всем этим?
Следующие три дня Марина пыталась жить обычной жизнью. Пекла торты, встречала Алису из школы, смотрела с ней сериалы по вечерам. Но мысли о подслушанном разговоре не давали покоя. Она находила в интернете информацию о строительстве больницы — проект действительно существовал, торжественная закладка первого камня намечена на следующий месяц.
На четвёртый день она не выдержала. Нашла в соцсетях профиль Алексея Громова и написала личное сообщение: "Привет, Алёша. Это Марина Воробьёва, мы учились в одной школе. Можем встретиться? Есть важный разговор".
Ответ пришёл через час: "Марина! Конечно, помню. Давай завтра в кофейне на Невском, 47? В три часа подойдёт?"
Марина согласилась. Всю ночь она не могла уснуть, прокручивая в голове предстоящий разговор. Может, ещё не поздно отменить встречу? Написать, что передумала, ошиблась номером, что угодно?
Но утром, отправив Алису в школу, она всё-таки поехала на встречу.
Алексей почти не изменился — те же внимательные карие глаза за очками в тонкой оправе, та же привычка теребить ручку во время разговора. Только в волосах появилась ранняя седина, а в уголках глаз — морщинки.
— Марина, рад тебя видеть! Как жизнь? Слышал, у тебя своя кондитерская?
Они обменялись общими фразами, заказали кофе. Марина никак не могла начать главный разговор.
— Ты чем-то встревожена, — заметил Алексей. — Что случилось?
Марина глубоко вздохнула и тихо, оглядываясь по сторонам, рассказала о подслушанном разговоре. Алексей слушал, не перебивая, только его лицо становилось всё более серьёзным.
— Ты уверена, что правильно расслышала? — спросил он, когда она закончила.
— Абсолютно. Игорь Семёнович Крылов и какой-то Володя. Говорили о пятнадцати процентах откатов, о замене оборудования.
Алексей откинулся на спинку стула.
— Крылов... Да, это серьёзно. Мы давно подозревали, что в администрации района творится что-то нечистое, но доказательств не было. Твоя информация — это прорыв.
— Но у меня же нет доказательств! Только мои слова.
— Это уже зацепка. Мы можем начать расследование, поискать документы, свидетелей. Ты готова дать официальные показания?
Марина помолчала.
— У меня дочь, Алёша. Ей двенадцать лет. Если со мной что-то случится...
— Понимаю. Но подумай вот о чём — в той больнице будут лечиться сотни детей. Чьи-то дочери и сыновья. Если оборудование окажется некачественным...
— Знаю, — Марина закрыла лицо руками. — Я об этом думаю каждый день. Но я боюсь.
— Страх — это нормально. Я могу гарантировать тебе анонимность на первом этапе. Источник, пожелавший остаться неизвестным. Но если дело дойдёт до суда, придётся выступить свидетелем.
Они договорились подумать несколько дней. Алексей обещал пока собирать информацию своими методами, не упоминая Марину.
Дома её ждал сюрприз. На кухонном столе лежал конверт без подписи. Внутри — фотография Алисы у школы и записка: "Красивая девочка. Было бы жаль, если бы с ней что-то случилось. Молчание — золото".
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Они знают. Крылов догадался, что она слышала разговор.
Она схватила телефон и набрала номер Алексея.
— Они угрожают моей дочери!
— Спокойно. Где ты сейчас?
— Дома. Нашла конверт с фотографией Алисы и угрозами.
— Не трогай конверт больше, это улика. Я сейчас приеду с ребятами из отдела по борьбе с коррупцией. Мы работаем с ними неофициально. И забери дочь из школы, пусть поживёт у родственников несколько дней.
Марина позвонила в школу, сказала, что Алиса плохо себя чувствует, и попросила отпустить её с уроков. Потом набрала номер сестры в Москве.
— Лена, можешь принять Алису на неделю? Срочно.
— Что случилось?
— Потом объясню. Это вопрос безопасности.
Сестра согласилась без лишних вопросов. Они всегда выручали друг друга.
Через час в квартире Марины собрались Алексей и двое мужчин в штатском. Старший, представившийся майором Сергеевым, внимательно изучил конверт и фотографию.
— Почерк нам знаком, — сказал он. — Крылов любит такие методы. Но он совершил ошибку — это прямая улика его причастности.
— Что теперь? — спросила Марина.
— Теперь мы действуем быстро. Марина, вы готовы записать ваши показания на видео? С этой записью и конвертом мы сможем начать официальное расследование.
Марина кивнула. Пути назад уже не было.
Следующие дни прошли как в тумане. Алиса уехала к тёте, Марина временно закрыла кондитерскую, сославшись на ремонт. Алексей держал её в курсе расследования — оказалось, что схема с откатами работала не первый год. Нашлись другие свидетели, которые боялись говорить раньше.
На пятый день после начала расследования Марине позвонил неизвестный номер.
— Марина Андреевна? — голос был вежливым, даже елейным. — Это Игорь Семёнович Крылов. Думаю, нам стоит поговорить.
— О чём нам говорить?
— О взаимовыгодном сотрудничестве. Я готов компенсировать ваши... неудобства. Скажем, три миллиона рублей? Этого хватит на расширение вашего бизнеса, хорошее образование для дочери.
— Вы пытаетесь меня подкупить?
— Я пытаюсь найти разумное решение. Подумайте о дочери. Ей ещё жить в этом городе, учиться, работать. Не стоит портить ей будущее из-за ваших принципов.
— Мои принципы — это единственное, чему я могу научить свою дочь. Идите к чёрту, Игорь Семёнович.
Она сбросила вызов. Руки дрожали, но на душе было удивительно легко.
Через два дня грянул скандал. Статья Алексея в "Невских вестях" произвела эффект разорвавшейся бомбы. "Коррупция в детском здравоохранении: как чиновники наживаются на больных детях" — заголовок набрал тысячи просмотров за первые часы. Следственный комитет начал проверку, Крылова отстранили от должности до выяснения обстоятельств.
Марина давала показания следователю четыре часа. Рассказала всё, что слышала, показала конверт с угрозами. Следователь, немолодая женщина с усталыми глазами, слушала внимательно.
— Вы молодец, что не испугались, — сказала она в конце. — Знаете, сколько людей предпочитают молчать? А потом удивляемся, почему у нас такая коррупция.
Крылова арестовали через неделю. Вместе с ним под следствие попали ещё пять человек, включая того самого Володю — начальника отдела капитального строительства Владимира Петренко. Схема оказалась масштабнее, чем думали сначала — за последние три года через неё прошло больше двухсот миллионов рублей.
Алексей опубликовал серию материалов о расследовании. Марину он не упоминал по её просьбе, называя только "источником в администрации района". Но в узких кругах все знали, кто стал инициатором разоблачения.
Через месяц, когда страсти немного улеглись, Марина вновь открыла кондитерскую. Первым посетителем стал майор Сергеев.
— Хотел поблагодарить лично, — сказал он, выбирая эклеры для внучки. — Благодаря вам мы раскрыли схему, которая работала годами. Детская больница теперь будет построена как положено, с нормальным оборудованием.
— Я просто не могла молчать, — ответила Марина.
— Не все бы так поступили. Кстати, Крылов дал показания. Пытается свалить всё на Петренко, но улик достаточно. Получит лет семь, не меньше.
После его ухода Марина вышла на улицу подышать свежим воздухом. Питерская осень была в разгаре — жёлтые листья летели с деревьев, моросил мелкий дождь. Но на душе было спокойно.
Телефон завибрировал — сообщение от Алисы: "Мам, я горжусь тобой! Лена показала статью в интернете. Ты герой!"
Марина улыбнулась. Она не чувствовала себя героем. Просто человеком, который поступил правильно.
Вечером к ней зашёл Алексей. Принёс бутылку хорошего вина и коробку конфет из дорогого магазина.
— Это тебе. За смелость.
Они сидели на кухне, пили вино и говорили обо всём — о школьных годах, о работе, о жизни. Алексей рассказал, что после публикации материалов о коррупции в администрации к нему обратились ещё несколько человек с похожими историями.
— Знаешь, что самое важное в этой истории? — спросил он. — Ты показала другим, что молчать не обязательно. Что можно и нужно бороться.
— Я просто подумала о тех детях, которые будут лечиться в этой больнице. О том, что если из-за некачественного оборудования кто-то из них пострадает, я себе этого не прощу.
— Это называется совесть, Марина. Редкое качество в наше время.
Алексей ушёл поздно. На прощание спросил:
— Можно, я буду иногда заходить? За тортами, конечно.
Марина рассмеялась:
— Конечно. Для борцов с коррупцией у меня всегда найдётся что-нибудь сладкое.
Ночью она долго не могла уснуть, но не от тревоги, как раньше, а от странного чувства завершённости. История с Крыловым закончилась, но что-то новое только начиналось.
Через полгода состоялся суд. Марина выступала свидетелем, рассказала всё, что знала. Крылов смотрел на неё с плохо скрываемой злобой, но она выдержала его взгляд. В зале среди журналистов сидел Алексей, ободряюще кивал.
Крылов получил восемь лет колонии общего режима и крупный штраф. Петренко — шесть лет. Остальные фигуранты — от трёх до пяти лет. Детскую больницу достроили по новому проекту, с качественным оборудованием и материалами.
На церемонии открытия больницы Марину пригласили как почётного гостя. Она отказалась от публичных выступлений, предпочитая остаться в тени. Но главный врач больницы, узнав её историю, лично поблагодарил:
— Если бы не вы, здесь стояло бы совсем другое здание. Спасибо за наших маленьких пациентов.
Марина смотрела на современное здание больницы, на детей с родителями, входящих в новые двери, и думала, что оно того стоило. Все страхи, все риски — оно того стоило.
Алиса, которая пришла с ней на открытие, взяла её за руку:
— Мам, а ты знаешь, я тоже хочу стать журналистом. Как дядя Алёша. Расследовать всякие нехорошие дела.
— Это опасная профессия, солнышко.
— Знаю. Но ты же не испугалась опасности. Значит, и я справлюсь.
Марина обняла дочь. В конце концов, самое ценное, что она могла ей передать — это умение отличать правильное от неправильного и смелость поступать по совести.
Жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Кондитерская процветала — после истории с разоблачением коррупции у Марины появилось много новых клиентов. Люди приходили не только за тортами, но и чтобы выразить поддержку, поблагодарить.
С Алексеем они стали хорошими друзьями. Он часто заходил в кондитерскую, иногда они вместе ужинали, обсуждали новости, делились мыслями. Алиса полюбила его как старшего брата, засыпала вопросами о журналистике.
Однажды, через год после суда над Крыловым, к Марине пришла женщина средних лет, скромно одетая, с усталым лицом.
— Вы Марина Воробьёва? — спросила она неуверенно.
— Да, это я.
— Меня зовут Елена. Мой сын лечится в той новой детской больнице. У него лейкемия. Врачи говорят, что без современного оборудования, которое там установлено, шансов было бы намного меньше. Я знаю вашу историю, мне рассказал главврач. Хотела сказать спасибо. За моего сына, за всех детей.
Женщина расплакалась. Марина обняла её, чувствуя, как самой подступают слёзы.
— Я просто сделала то, что должна была сделать.
— Не все бы так поступили. Вы спасли жизни.
После ухода Елены Марина долго стояла у окна, глядя на осеннюю Садовую улицу. Год назад она была просто кондитером, пекла торты и растила дочь. Теперь она знала, что даже один человек может изменить многое, если не будет молчать.
Телефон зазвонил — Алексей приглашал на премьеру документального фильма о коррупции в здравоохранении.
— Там будет и твоя история. Конечно, без упоминания имени.
— Обязательно приду. С Алисой можно?
— Конечно! Буду рад вас видеть обеих.
Марина улыбнулась. Жизнь шла своим чередом, но теперь в ней было больше смысла. Она знала, что поступила правильно, и это знание грело душу лучше любых наград.
Вечером, закрывая кондитерскую, она увидела на двери новую табличку, которую повесили городские власти: "Социально ответственный бизнес". Маленькое признание, но приятное.
Дома её ждала Алиса с новостью:
— Мам, я написала эссе о тебе для конкурса "Герой нашего времени". Учительница говорит, у меня есть все шансы победить!
— Я не герой, Алиса. Я обычный человек.
— Именно поэтому ты и герой. Потому что обычные люди, которые не боятся поступать правильно — это и есть настоящие герои.
Марина поцеловала дочь в макушку. Может, она и права. В конце концов, героизм — это не обязательно что-то великое и громкое. Иногда это просто умение не пройти мимо, не промолчать, не закрыть глаза на несправедливость.
За окном шёл дождь, типичный для петербургской осени. Но в маленькой квартире над кондитерской было тепло и уютно. Марина заваривала чай, Алиса делала уроки, из радио доносилась негромкая музыка. Обычный вечер обычной семьи.
Только теперь Марина знала, что "обычный" не значит "бессильный". И этот урок она передаст дочери — самый важный урок в жизни.
История с детской больницей стала поворотным пунктом не только в её жизни, но и в жизни города. После громкого разоблачения власти начали серьёзнее относиться к контролю за расходованием бюджетных средств. Появились горячие линии для сообщений о коррупции, усилились проверки.
Но самое главное — люди поверили, что можно что-то изменить. К Алексею и его коллегам стали чаще обращаться с информацией о нарушениях. Страх постепенно отступал перед гражданской ответственностью.
Марина иногда думала о том, что было бы, если бы она промолчала тогда, в коридоре администрации. Крылов продолжал бы воровать, дети лечились бы на некачественном оборудовании, а она жила бы со знанием, что могла это предотвратить, но не сделала.
Нет, она поступила правильно. И сладкая горечь правды оказалась лучше горького вкуса молчания.