Виктор Павлович Мухин стоял в очереди уже третий час. Очередь не двигалась. Вернее, она двигалась, но как-то странно: люди впереди исчезали, но расстояние до окна не сокращалось. Виктор Павлович держал в потных руках паспорт и заявление, написанное печатными буквами на бланке формы 3-бис.
Ему нужна была справка. Простая справка о том, что он, Виктор Павлович Мухин, существует. Для пенсионного фонда. Почему пенсионному фонду понадобилось подтверждение его существования, Виктор Павлович не понимал. Разве сам факт его присутствия здесь, в этой душной комнате с облупившейся зелёной краской на стенах, не доказывал, что он существует?
Наконец подошла его очередь. В окне №3 сидела Клавдия Семёновна. Её лицо было похоже на плохо отлитую резиновую маску: неподвижное, с провалами вместо глаз и щелью вместо рта.
— Слушаю вас, — сказала щель.
— Мне нужна справка о существовании, — произнёс Виктор Павлович, протягивая документы.
Резиновые пальцы Клавдии Семёновны взяли паспорт, повертели его, понюхали.
— Для получения справки о существовании необходимо предоставить справку о несуществовании.
— Что? — Виктор Павлович подумал, что ослышался.
— Справку о несуществовании. Форма 17-ю. Получить можно в окне №7.
— Но... как я могу получить справку о несуществовании, если я существую?
Щель на лице Клавдии Семёновны изогнулась в подобии улыбки:
— Это не моя компетенция. Следующий!
Виктор Павлович отошёл от окна. Голова слегка кружилась. Он нашёл окно №7. Там сидел молодой человек с лицом, состоящим из одних прямых углов.
— Мне нужна справка о несуществовании, — сказал Виктор Павлович.
— Паспорт, заявление, справка о существовании.
— Но мне как раз нужна справка о несуществовании, чтобы получить справку о существовании!
Прямоугольное лицо не изменилось:
— Без справки о существовании не могу выдать справку о несуществовании. Регламент.
Виктор Павлович вышел в коридор. Коридор был длинный, с множеством дверей. На дверях были таблички: "Отдел подтверждения подтверждений", "Сектор аннулирования аннулирований", "Управление по управлению управлениями".
Из-за одной из дверей высунулась голова. Голова без тела, просто голова на тонкой шее, уходящей в дверную щель.
— Вы по справкам? — спросила голова.
— Да, мне нужна...
— Знаю, знаю. Заходите.
Виктор Павлович вошёл. В кабинете за столом сидел человек. Вернее, то, что когда-то было человеком. Анатолий Анатольевич, как представился он, состоял из папок. Его туловище было стопкой папок, перевязанных бечёвкой, руки — свёрнутыми в трубочку документами, а голова — шаром из скомканных бланков.
— Понимаю вашу проблему, — зашелестел Анатолий Анатольевич. — Классический парадокс. Но есть выход. Вам нужно получить временное свидетельство о возможном существовании.
— И где его получить?
— Сначала нужно собрать пакет документов. Я вам сейчас список дам.
Анатолий Анатольевич достал из себя (буквально вытащил из своего папочного нутра) лист бумаги и начал писать. Писал он долго. Лист всё удлинялся и удлинялся, сворачиваясь в рулон.
— Вот, — наконец сказал он, передавая рулон Виктору Павловичу. — Сто сорок семь документов. Начните с простых.
Виктор Павлович развернул список. Первым пунктом значилось: "Справка об отсутствии справки об отсутствии".
Следующие три дня Виктор Павлович ходил по кабинетам. Кабинеты становились всё страннее. В одном сидела женщина, состоявшая целиком из печатей — круглых, треугольных, квадратных. Она ставила печати на документы, и с каждой печатью от неё отваливался кусочек.
В другом кабинете работал мужчина-шредер. Он брал документы ртом, пережёвывал их и выплёвывал ровные полоски.
— Это для архива, — объяснил он Виктору Павловичу. — Храним в измельчённом виде. Экономия места.
На четвёртый день Виктор Павлович заметил, что с ним происходит что-то странное. Его кожа стала сухой и шуршащей. Когда он почесал руку, с неё посыпались мелкие белые хлопья, похожие на конфетти.
На пятый день он обнаружил, что может читать мелкий шрифт без очков. Присмотревшись к своим рукам, он увидел, что на коже проступают буквы. Мелкие, едва заметные, но буквы. "Фамилия имя отчество", "дата рождения", "место жительства".
К концу недели Виктор Павлович собрал семьдесят три документа из ста сорока семи. Каждый документ давался всё труднее. Для получения справки о том, что он не является лошадью, пришлось пройти ветеринарный осмотр. Для подтверждения, что он не находится в двух местах одновременно, — предоставить алиби на каждый день последних пяти лет.
Его тело продолжало меняться. Текст на коже становился всё чётче. Появились графы, разделительные линии, места для печатей. Когда он шёл, его шаги шуршали, как листаемые страницы.
— Вы неплохо продвигаетесь, — сказал ему Анатолий Анатольевич при очередной встрече. — Обычно на этом этапе люди сдаются.
— А что с ними происходит? — спросил Виктор Павлович.
— Ничего особенного. Они просто... рассеиваются. Становятся частью общего документооборота. Вон, видите папку на верхней полке? Это Пётр Иванович. А та стопка бланков у окна — Марья Степановна. Они теперь часть системы. В каком-то смысле, они обрели бессмертие. Документы ведь хранятся вечно.
Виктор Павлович посмотрел на свои руки. Буквы на них складывались в предложения: "Настоящим удостоверяется, что предъявитель сего..."
— Мне осталось совсем немного, — сказал он. — Ещё несколько справок, и я получу справку о существовании.
Анатолий Анатольевич зашелестел — то ли смеялся, то ли вздыхал:
— О, вы оптимист. Это похвально.
Ещё через неделю Виктор Павлович принёс в окно №3 полный пакет документов. Сто сорок семь справок, заверенных, прошитых, пронумерованных. Клавдия Семёновна долго изучала каждую бумагу, сверяла печати, проверяла подписи.
— Всё в порядке, — наконец сказала она. — Но есть проблема.
— Какая проблема? — Виктор Павлович почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось. Или это была просто перфорация по линии отрыва.
— Пока вы собирали документы, вышел новый регламент. Теперь для получения справки о существовании нужна справка о наличии необходимости в справке о существовании.
Виктор Павлович хотел что-то сказать, но обнаружил, что не может. Его рот превратился в прямоугольную графу с надписью "Для заметок". Он попытался пошевелиться, но тело не слушалось. Ноги срослись в единый лист, руки вытянулись и стали полями документа.
— Ничего страшного, — успокаивающе сказала Клавдия Семёновна. — Сейчас мы вас правильно оформим. Поставим входящий номер, подошьём в дело. Будете храниться в архиве. Срок хранения — постоянно.
Она взяла большую круглую печать и с размаху опустила её на то место, где раньше было лицо Виктора Павловича.
БАЦ!
"ДЕПАРТАМЕНТ ПО ДЕЛАМ СУЩЕСТВОВАНИЯ И НЕСУЩЕСТВОВАНИЯ. ПРИНЯТО К СВЕДЕНИЮ."
Виктора Павловича подшили в папку "Дело №4387-бис. Мухин В.П. О попытке подтверждения существования" и отправили в архив. Там он лежит до сих пор, между делом Мухаметова В.О. и делом Мухиной В.Р.
Иногда, очень редко, когда в архиве никого нет, из папок доносится тихий шелест. Будто кто-то пытается что-то сказать. Но это, конечно, просто сквозняк. В старых зданиях всегда есть сквозняки.
А в окне №3 по-прежнему сидит Клавдия Семёновна и выдаёт справки. Вернее, не выдаёт. Потому что для получения любой справки всегда нужна какая-то другая справка. Такой порядок. Такая система. И система эта совершенна в своей самодостаточности.
Вчера к окну подошёл новый посетитель. Молодой мужчина с усталыми глазами.
— Мне нужна справка о существовании, — сказал он.
Клавдия Семёновна подняла на него свои провальные глаза:
— Для получения справки о существовании необходимо предоставить справку о несуществовании. Форма 17-ю. Получить можно в окне №7.
И всё началось сначала. Потому что так было всегда. И так будет всегда. Документооборот вечен. Документооборот совершенен. Документооборот есть альфа и омега бытия.
В архиве зашелестели папки. Но это просто сквозняк. Конечно, просто сквозняк.