Александр Петрович Кольцов никогда не верил в мистику. Сорок два года размеренной жизни, пятнадцать лет брака, закончившегося скучным разводом, и последние семь лет одиночества среди старинных вещей научили его ценить только то, что можно потрогать руками, оценить взглядом и продать за хорошие деньги.
Его антикварная лавка на Покровке давно стала вторым домом, а порой казалось, что и первым тоже. Двухкомнатная квартира наверху служила скорее складом для особо ценных экспонатов, чем жилищем. Александр Петрович обустроил себе спальню среди венецианских комодов XVIII века и гостиную, где соседствовали персидские ковры с китайским фарфором.
В тот октябрьский вечер, когда моросящий дождь превратил московские улицы в размытые акварели, в его лавку вошёл старик. Невысокий, сутулый, в потёртом пальто и войлочной шляпе, он выглядел как персонаж из довоенных фотографий.
— Покупаем старинные вещи? — хрипло спросил посетитель, не снимая шляпы.
— Смотря какие, — осторожно ответил Александр Петрович, оценивающе оглядывая незнакомца. — Что предлагаете?
Старик молча вышел на улицу и через несколько минут вернулся, волоча за собой нечто, завёрнутое в грубую холстину. Развернув ткань, он обнажил зеркало в резной деревянной раме.
Александр Петрович сразу понял — это была настоящая находка. Рама работы середины XIX века, судя по стилю резьбы — петербургская работа. Само зеркало потемнело от времени, покрылось патиной, что только добавляло ему ценности.
— Сколько хотите? — деловито спросил антиквар.
— Три тысячи, — не торгуясь, назвал цену старик.
Слишком дёшево для такой вещи. Александр Петрович насторожился.
— А откуда зеркало? Документы есть?
— Из дома покойной тётки. Документов нет, но зеркало честное. — Старик помолчал, потом добавил тише: — Только вы его в спальне не вешайте.
— Почему? — удивился Кольцов.
— Не нужно, вот и всё. Лучше в гостиной повесить, там, где много света.
Несмотря на странное предупреждение, Александр Петрович купил зеркало. Когда старик ушёл, растворившись в сумерках, антиквар попытался рассмотреть покупку внимательнее. Резьба оказалась ещё искуснее, чем показалось сначала — вьющиеся растения, среди которых прятались фигурки амуров и сатиров, словно жили своей жизнью в колеблющемся свете ламп.
Зеркало было тяжёлым, и Александр Петрович решил пока оставить его в лавке. Повесил на стену между старинным секретером и стеллажом с книгами. Именно тогда он впервые заметил нечто странное — его отражение в потемневшем стекле казалось... моложе. Будто зеркало показывало не настоящего Александра Петровича, а того, каким он был лет десять назад.
— Игра света, — пробормотал он, но подошёл ближе.
Нет, отражение было обычным. Усталое лицо, первые морщины, редеющие волосы. Он пожал плечами и отправился наверх ужинать.
Ночью ему приснился странный сон. Будто он стоит перед тем же зеркалом, но отражение показывает не его, а незнакомую комнату, где при свечах танцует полуобнажённая женщина. Во сне это казалось естественным, но проснувшись, Александр Петрович долго не мог отогнать от себя ощущение реальности увиденного.
На следующий день он решил изучить зеркало подробнее. Спустился в лавку пораньше, включил яркий свет и принялся рассматривать покупку. При дневном освещении оно выглядело совершенно обычно — старое, потемневшее, с трещинкой в левом углу.
Но вечером, когда он работал с документами, краем глаза уловил движение в зеркале. Поднял голову — в отражении мелькнула чья-то тень. Александр Петрович встал, подошёл к зеркалу. В нём отражался он сам, стеллажи, лампы под абажурами.
— Чепуха какая-то, — проворчал он, но в душе шевельнулось беспокойство.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Зеркало вело себя как положено обычному зеркалу — показывало то, что перед ним находилось. Александр Петрович уже начал забывать о странных видениях, списав их на переутомление.
Но в субботу вечером, когда он задержался в лавке, разбирая привезённые из усадьбы под Тулой вещи, зеркало ожило.
Сначала стекло словно затуманилось, потом в нём проступила комната, которую Александр Петрович видел во сне. Богато обставленная спальня в стиле ампир, горящие свечи в канделябрах, широкая кровать под балдахином. И она — женщина необыкновенной красоты, с длинными тёмными волосами и глазами цвета янтаря.
Она медленно расстёгивала корсет, не торопясь, будто знала, что за ней наблюдают. Александр Петрович замер, не в силах отвести взгляд. Женщина была прекрасна той красотой, которая не подчиняется времени и моде. Её движения завораживали, каждый жест был исполнен грации и чувственности.
— Кто ты? — шёпотом спросил он, чувствуя себя глупо.
Женщина в зеркале замерла, потом медленно повернулась. Их взгляды встретились, и Александр Петрович понял, что она его видит. Видит и... улыбается.
— Александр, — произнесла она, и её голос дошёл до него приглушённо, словно через толщу воды. — Наконец-то ты пришёл.
Видение исчезло так же внезапно, как появилось. Зеркало снова отражало только лавку и его самого — бледного, с широко раскрытыми глазами.
Ночью он не мог заснуть. Снова и снова вспоминал этот голос, эти глаза, улыбку. Как она назвала его по имени? Откуда знает? И главное — что это было? Галлюцинация? Игра воображения?
Но он знал, что видел её по-настоящему. Чувствовал её присутствие, слышал голос. И ещё — понял, что ждёт следующей встречи.
В воскресенье Александр Петрович весь день провёл в лавке, словно стоя на часах перед зеркалом. Но оно молчало, показывая лишь обычные отражения. К вечеру он настолько измучился ожиданием, что решил закрыться пораньше.
Поднимаясь по лестнице в квартиру, услышал сзади тихий женский смех. Обернулся — лавка была пуста. Но смех повторился, и на этот раз Александр Петрович понял, откуда он доносится.
Спустился обратно. Зеркало светилось мягким золотистым светом, и в нём была она. Теперь женщина сидела у окна в той же ампирной комнате, читала книгу. На ней было белое платье с глубоким вырезом, подчёркивающим изгиб шеи и плеч.
— Ты вернулся, — сказала она, не поднимая глаз от страниц.
— Кто ты? — спросил Александр Петрович, подходя ближе к зеркалу.
— Марина, — ответила она и наконец взглянула на него. — А разве ты не помнишь?
— Помню что?
— Нас. То, что было между нами.
— Но мы никогда не встречались!
Марина грустно улыбнулась.
— Встречались, Александр. Много раз. Но ты забываешь... каждый раз забываешь.
Александр Петрович чувствовал, как в голове рождается головокружение. Это было безумие — разговаривать с отражением в зеркале, верить в существование женщины, которая явно жила в другом времени.
— Это невозможно, — прошептал он.
— Для тебя многое невозможно, — печально сказала Марина. — Но я жду. Жду, когда ты вспомнишь.
— Что вспомню?
Но видение уже растворялось. Последнее, что он увидел, — как Марина протягивает к нему руку, словно пытаясь коснуться стекла изнутри.
В понедельник Александр Петрович попытался вести обычную жизнь. Принимал покупателей, оценивал принесённые вещи, занимался документами. Но мысли постоянно возвращались к Марине. Кто она? Что за игру ведёт с ним зеркало?
Вечером он не выдержал и снова спустился в лавку. Зеркало было обычным. Но стоило ему произнести: «Марина», как стекло заколебалось, и она появилась.
На этот раз она лежала на кровати, укрывшись лишь тонкой простынёй. Волосы рассыпались по подушке тёмной волной, а глаза смотрели на него с такой тоской, что у Александра Петровича ёкнуло сердце.
— Ты звал меня, — сказала она мягко.
— Да... — признался он. — Я не могу перестать думать о тебе.
— И я думаю о тебе. Всегда думаю.
— Но как это возможно? Ты... ты же не настоящая.
Марина села на кровати, простыня соскользнула с её плеч.
— Я настоящая, Александр. Настоящее наше желание друг друга. Разве ты этого не чувствуешь?
Он чувствовал. Чувствовал жгучее желание, которого не испытывал уже много лет. Хотел протянуть руку, коснуться её кожи, почувствовать тепло её тела.
— Приди ко мне, — шептала Марина. — Приди, любимый...
Александр Петрович шагнул к зеркалу, протянул руку. Пальцы коснулись холодного стекла, и видение исчезло.
Он стоял в полутёмной лавке, прижав ладонь к зеркалу, и чувствовал себя полным идиотом. Но желание не проходило. Оно жгло изнутри, заставляло мечтать о невозможном.
Следующие дни слились в один непрерывный кошмар ожидания. Александр Петрович работал механически, с трудом концентрируясь на делах. Всё его существо было настроено на вечер, на встречу с Мариной.
Она появлялась каждую ночь. Показывала ему свою жизнь в той таинственной комнате — читала, вышивала, принимала ванну, одевалась и раздевалась. И каждый раз между ними возникал диалог, полный недосказанности и тайных смыслов.
Марина говорила о их прошлом, которого Александр Петрович не помнил. Утверждала, что они любили друг друга, что он обещал быть с ней всегда. Но что-то произошло, что-то разлучило их, и теперь она ждёт, когда он вспомнит и вернётся к ней.
— Как я могу вернуться? — спрашивал он в отчаянии. — Ты там, за стеклом, а я здесь!
— Есть способ, — отвечала Марина. — Но ты должен действительно захотеть. Захотеть всем сердцем, всей душой.
— Я хочу! — кричал он. — Я хочу быть с тобой!
— Тогда почему ты боишься? — грустно улыбалась она. — Почему не решаешься сделать последний шаг?
Александр Петрович не понимал, о чём она говорит. Какой шаг? Как можно пройти сквозь зеркало?
Одержимость росла. Он почти перестал есть, худел, обрастал щетиной. Покупатели стали обходить его лавку стороной — антиквар выглядел как сумасшедший. Да он, наверное, и был сумасшедшим. Влюблённым в призрак, в видение, в плод собственного больного воображения.
Но она была такой реальной! Он помнил каждую черту её лица, каждую интонацию голоса. Знал, как она морщит лоб, когда думает, как закусывает губу, когда волнуется. Знал родинку на её плече и шрам на запястье от детской травмы.
— Откуда я это знаю? — спрашивал он у зеркала.
— Потому что любил меня, — отвечала Марина. — Любил так сильно, что запомнил каждую мелочь.
— Но когда? Когда это было?
— В другой жизни, Александр. В той, которую ты выбрал забыть.
Прошёл месяц. Александр Петрович катастрофически худел, почти не выходил из лавки. Спал урывками в кресле перед зеркалом, чтобы не пропустить появление Марины.
Она тоже изменилась. Стала бледнее, грустнее. Иногда он заставал её плачущей.
— Что с тобой? — спрашивал он.
— Я устала ждать, — отвечала она. — Устала быть одной. Александр, если ты не придёшь скоро... я исчезну.
— Нет! — Он бился кулаками по стеклу. — Не смей! Я не могу без тебя!
— Тогда приди. Просто приди.
— Как?! Скажи мне как!
Марина подошла к своей стороне зеркала, приложила ладонь к стеклу.
— Поверь в нас, — прошептала она. — Поверь в любовь. И тогда ничто не сможет нас разлучить.
В ту ночь Александр Петрович принял решение. Он не мог больше жить так — между мирами, между реальностью и видением. Либо он сойдёт с ума окончательно, либо должен что-то предпринять.
Утром он отправился к тому старику, который продал ему зеркало. Адреса у него не было, но в антикварном мире все друг друга знают. После нескольких звонков Александр Петрович выяснил, что торговца зовут Семён Аркадьевич Лобанов и живёт он в старом доме на Сретенке.
Дом оказался дореволюционной постройки, тёмный и обшарпанный. Семён Аркадьевич встретил его без удивления, словно ждал.
— Зеркало не нравится? — хмыкнул старик, пропуская гостя в крошечную прихожую.
— Нравится, — сказал Александр Петрович. — Слишком нравится. Расскажите правду — что это такое?
Семён Аркадьевич провёл его в комнату, заставленную старинной мебелью. Сел в потёртое кресло, жестом предложил гостю устроиться на диване.
— Правду? — переспросил он. — А вы готовы её услышать?
— Готов.
— Это зеркало особенное. Показывает не то, что есть, а то, что было. Или то, что могло бы быть.
— Говорите яснее.
Старик помолчал, потом тяжело вздохнул.
— Купил я его лет двадцать назад у одной старухи. Она рассказывала байку, что зеркало проклятое — мол, показывает людям их прошлые жизни. Или альтернативные судьбы. Сначала я не поверил, конечно.
— А потом?
— А потом стал замечать странности. Повесил зеркало в спальне — и начались видения. Видел себя в мундире царского офицера, с женой и детьми, которых в этой жизни у меня не было. Понял, что старуха говорила правду.
Александр Петрович слушал, затаив дыхание.
— И что вы сделали?
— Что мог сделать? Убрал зеркало подальше от глаз. А потом... потом не выдержал. Стал каждую ночь ходить к нему, смотреть на ту другую жизнь. На жену, на детей, на дом в Петербурге...
— И?
— И чуть с ума не сошёл. Понял, что если не избавлюсь от зеркала, то пропаду. Потому и продал вам. А вы теперь пришли, значит, и с вами то же самое происходит.
— Там женщина, — прошептал Александр Петрович. — Марина. Она говорит, что мы любили друг друга.
— Возможно, и любили. В той жизни, которую могли бы прожить. Или которую уже прожили когда-то. Кто знает, как устроен мир?
— Она просит меня прийти к ней. Как это понимать?
Семён Аркадьевич внимательно посмотрел на него.
— А вы сами как понимаете?
Александр Петрович молчал. В глубине души он знал ответ, но боялся его произнести.
— Говорят, — медленно сказал старик, — что если очень сильно поверить в то, что видишь в зеркале, то можно... перейти туда. Поменяться местами со своим отражением.
— Это правда?
— Не знаю. Я не решился проверить. А вы... судя по вашему виду, решитесь.
Вечером Александр Петрович долго стоял перед зеркалом, собираясь с духом. Марина ещё не появлялась, стекло отражало только его самого — изможденного, с горящими глазами.
— Марина, — позвал он. — Марина, приди.
Зеркало заколыхалось, и она возникла в нём. Но теперь она была не в той богатой комнате, а в каком-то сумрачном месте, похожем на склеп. Лицо её было бледным как мрамор, глаза полузакрыты.
— Александр, — едва слышно прошептала она. — Я исчезаю... Слишком долго ждала...
— Нет! — закричал он. — Я приду к тебе! Сейчас приду!
— Поздно... — Её голос становился всё тише. — Я уже почти не существую...
— Марина, держись! Я люблю тебя!
— И я... люблю... Но время... время вышло...
Она начала растворяться, как дым. Александр Петрович понял, что теряет её навсегда. Теряет единственную любовь, единственный смысл существования.
— Я иду к тебе! — крикнул он и со всей силы ударил кулаком по зеркалу.
Стекло треснуло, но не разбилось. В трещине появилось что-то вроде прохода, тёмного и манящего.
— Иду, любимая, — прошептал Александр Петрович и шагнул в зеркало.
Мир перевернулся. Он почувствовал, как проваливается в бездну, как время и пространство теряют смысл. Последнее, что он помнил, — руки Марины, обнимающие его, и её голос: «Наконец-то ты вернулся...»
* * *
Утром сосед по дому, обеспокоенный тем, что антикварная лавка не открылась, вызвал слесаря. Они вскрыли замок и обнаружили разбитое зеркало. Осколки валялись по всему полу, а на стене остался только пустой крюк.
Александра Петровича нигде не было. Исчез как в воду канул. Полиция завела дело о пропаже без вести, но никаких следов найти не удалось.
Лавку опечатали, имущество передали в управляющую компанию. Среди вещей обнаружили старые фотографии, документы, письма. И в одной из пачек писем, датированной 1890-ми годами, нашли удивительную вещь.
Это были любовные послания некоего Александра Кольцова к женщине по имени Марина. Письма рассказывали историю страстной любви, разлуки и обещания найти друг друга в любой жизни, в любом времени.
На последней фотографии из найденного архива был изображён молодой человек в офицерском мундире. Лицо его поразительно напоминало пропавшего антиквара. А рядом с ним стояла прекрасная тёмноволосая женщина с глазами цвета янтаря.
На обороте фотографии было написано: «Александр и Марина. 1894 год. Навеки вместе».
Никто не мог объяснить, как фотография столетней давности попала в архив человека, родившегося в середине XX века. Да и вообще, вся эта история казалась абсурдной.
Но иногда прохожие утверждали, что видели в окнах заброшенной лавки два силуэта — мужской и женский. Они стояли обнявшись и смотрели на улицу, словно прощаясь с миром, в котором больше никогда не смогут быть вместе.
А потом и эти видения прекратились. Лавку снесли при реконструкции квартала. На её месте построили офисный центр.
Но говорят, что осколки того зеркала до сих пор где-то хранятся. И если собрать их вместе, восстановить зеркало... то можно увидеть историю любви, которая оказалась сильнее времени и смерти.
Историю о том, как желание найти друг друга помогло двум душам обмануть судьбу и соединиться в том мире, где нет места одиночеству и разлуке.
Впрочем, это всего лишь легенда. А легендам, как известно, не стоит слишком доверять.
Или стоит?